Пролетели над островом. Скалистый берег из отдельных вертикальных базальтовых столбов и ступенек, сверху – плоская тундра. Подсели, спрыгнул бортмеханик, потыкал ломиком, забраковал. Снова поднялись, пролетели вдоль берега, увидели покрытый темным каменным щебнем мыс. Как позднее сказал Никита – мыс Случевского.

 Вертолет сел, я с камерой выпрыгнул первым. Еле успел установить штатив и нажать кнопку записи. Володя снимал второй камерой. Сильный ветер, метет снежная крупа, сечет лицо, особенно неприятно, когда попадает в глаз. Неподалеку от места установки – остатки треноги, сложенной из бревен. Наверное – триангуляционный знак….

 Действия по установке монумента развивались стремительно. Поставили треногу, завалили основание камнями. Я тоже успел положить несколько камешков в паузах между перемещениями камеры. Никита был весь серый от забот. Стоя на коленях, заматывал изолентой горлышко бутылки с запиской.

 Капитан, помощник по АХЧ, ПВБ, Шумилкин с ружьями, Никита и Ольга Балакина из УГМС с ракетницами выстраиваются у памятного знака. Двукратный салют. Все усаживаются перед памятником – общее фото на память. Мы с Вовой выставляемся на синхрон. Наушники я забыл, индикатор уровня звука на экран вывести не можем. Стали писать синхрон так, авось проскочит. Никита довольно живо рассказал об участии Колчака в экспедиции ЭВ Толля и об истории переименования острова в остров Расторгуева и обратно.  

 Потом еще Никита совершал некие сакральные ритуалы: на постаменте разложил гравюры с портретом Колчака, книги – Толля и свою, потом мы развернули Андреевский флаг и флаг института Океанологии, на постамент была выложена черная флотская фуражка… Марат попросил было сфотографировался в ней, но Никита так на него глянул, что вопрос отпал… Никита так сосредоточен, что больно смотреть…

 И вот уже команда на посадку, захлопывается дверца,  заводится винт, и вот уже одинокий маленький памятник остался далеко внизу. Установка, съемка, салют и прочие манипуляции заняли 35 минут. «Сомов» тут же снялся с якоря и двинулся к Диксону.

 ПВБ хочет, чтобы мы сделали информационный сюжет для «Вестей». При просмотре кассеты выяснилось, что петля не работала, звук записался только на пушку. Вместе с речью – вой ветра, задувание и прочие прелести. Витя сказал, что мы писали звук не на ту камеру. Я, честно сказать, в озлоблении. Вся эта мудянка с запретами, невысадками и прочая херь впрямую отражается на моей работе.

 Но памятник установлен в нужном месте, и я как-то к нему привязался, а не только присутствовал, и даже собственную руку приложил. Такое дело необходимо спрыснуть. Сели с Никитой в каюте № 63 на нижней палубе, у БМ, под беседу убрали 0,5 водки. Никиту вроде бы отпустило немного. Он сходил в каюту и принес еще килограмм коньяку, который к обеду был полностью освоен.

 До ужина завалился спать. Встал, зашел к БМ – а там – продолжение банкета! Еще полкило водки и полкило коньяку. Вечер удался, хоть и вспоминается смутно. Дошел до каюты без проблем – в соседний-то номер, вваливаюсь, а там… Джем-сейшн, провожают Димочку. Эльнара, Лариса и примкнувший к ним Витя, смотрят какую-то фильму.  Ни сна, ни отдыха измученной душе. Но – наплевал, разоблачился до исподнего и залёг – пускай их смотрят…

 2 сентября, остров Колчака – Диксон

 Утром Дима глумился, рассказывал, что, дескать, я, нажрамши и улягши, строил Ларисе куры и заявлял что она прекрасна… Ну что же, возможно. А сами-то хороши: на столе срач, у выхода из каюты разлито бухло, натоптано по всему коридору.  Дима поведал, что ночью Эльнара быковала, пришлось ее выставить из каюты, было обливание пивом, безобразные выкрики и прочие безобразия…

 Пришло письмо из редакции:

 «Рома, привет! Мы очень надеемся, что ты снимешь синхроны с начальником экспедиции о всех главных героях нашей эпопеи. Деньги переправим в Архангельск

                                                                                                 Л.Н. Николаев»

 Ну что же, прекрасно, в Диксоне могу быть спокоен. По-видимому, проект вперед не сильно движется.

 Днем писал текст для «Вестей 24», Вова вчерне смонтировал – набрал планов с двух кассет, записали синхрон с Никитой на вертолетке, загнали на кассету. Съемки получились в формате мини-DV, синхрон – HD, и всё это на одной кассете. Написал текст, ПВБ сказал всё переделать, я переделал, подкладывать текст не стали, решив отправить его в сопроводительной бумажке.

 В 9 вечера лекция Никиты о Колчаке. Я не смог пойти – носился по «Сомову» в поисках принтера. Принтер нашел, но в том компе нету USB-входа. Переписал на диск – а тот комп поганый и диск не кушает. Распечатать никак не смог, поэтому текст переписывал вручную. Конверт с кассетой и текстом ПВБ вручил Митричу из «Сафари». На лекцию я не успел.

 А тут около 22.00 прорезался Билайн. Бросился на палубу, набрал Таню, но она ехала в метро. Тогда маме и папе. У них все слава Богу. Слышимость вроде неплохая, но большая задержка звука, разговаривать трудно. Сказал, что у меня всё в порядке, что идем мимо Диксона, через пару дней вернемся, тогда и поговорим подробно. Потом звонок Тане. Дома тоже вроде бы идет обычным порядком, но голос у нее усталый, совсем замучилась на работе. Тоже договорился о связи через пару дней.

 МТС и Мегафон на Диксоне не дышат. Набежали охотники позвонить, телефон пошел по рукам, быстро прикончили всю наличность на счете, написали СМС-мольбы с просьбой кинуть еще денег на мой номер. А телефон жрет деньги с удовольствием, и при исходящих, и при входящих. Завладел собственной трубой лишь через час. Написал СМС и получил ответ от ЖМ, Кабашнёва написала сама:

 «Докладываю:  сын. Егор. 24 июля. 3900. Срочно требуется маленькое вёселко. Ты спасся на этот раз? А то я соскучилась». 

 Время позднее, звонить не стал, ответил СМС, поздравил с событием, написал, что нахожусь в Диксоне, и что буду болтаться на северах еще месяц.

 Дальнейшие СМС гласили: «Значит, я ПОЧУВСТВОВАЛА, что появилась связь!! Когда ты приедешь? Ты помнишь про обещанный северный подарок и специальную фотографию?» 

 И потом, когда я поинтересовался специальным фото: «Специальное фото – это фото, СДЕЛАННОЕ СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ МЕНЯ! Нашла на карте Диксон… Ну, ты дал… А главное – без меня! Какая наглость! Всё. Теперь без меня из дома – ни ногой! Ну, пожалуйста J»

 Пришла еще одна СМС, сообщающее, что я нахожусь во внутрисетевом роуминге, с  предложением подключить услугу «Наша страна». Входящие бесплатно, подключение 50, абонентская плата 5 рублей/сутки. Пока думаю.

 Поздно вечером, около 00.00 высадка сафаристов. Помогал тащить шмотки из их «лаборатории» на бак, к правому борту. Собрались провожающие, даже кэп.  Крайне забавно и даже трогательно было наблюдать Ларису, тайно провожающую ясного сокола Димочку – она стояла в тенёчке, укрываясь от чьих-то глаз. Сафаристов вместе со скарбом погрузили в СБ и опустили за борт, вскоре они ушли в темноту, в сторону горящих огней.

 Я тут же пошел в каюту, забрал оставленный Димой коньяк и отправился к Марату, туда же подтянулся Никита. Коньяк пребывал с нами некоторое время, но недолго.

 3 сентября   Диксон – Сопкарга.

 Рано утром «Сомов» притормозил у правого берега Енисея, спустил СБ, здесь высаживаются рыболовы: Шумилкин и Федорыч с Филипычем. У них ружья, палатка, дрова, спиннинги. Останутся здесь на всё время, пока мы будем наливаться пресной водой на Сопкарге. Уплыли. На берегу две сопочки, между ними вроде бы втекает небольшая речка. Слева от нее какой-то домик.

 После завтрака вплотную встал вопрос переезда в Можаровскую каюту. До этого мы жили в 4-х местной, длинной и неудобной каюте  № 65 на нижней палубе. К столу было вечно не подойти, поскольку там были набросаны Димины шмотки и продукты питания. Сама каюта узкая, трудно даже разминуться в проходе.  Увидишь что-нибудь на палубе, так надо бежать в трюм, доставать камеру, снова выбираться по трапу на свет божий…

 Поэтому я уже с неделю обрабатывал ПВБ, высказывая пожелание переселиться на главную палубу, когда сафаристы свалят. Получил добро. Раньше здесь жили Хохлов с Можаровым, потом, когда Юрий Викторович высадился на Хейса, Хохлов переселился в его каюту. А теперь она освободилась. Каюта № 39, расположена на главной палубе по правому борту, сразу за курилкой. На двери вместо номера круглая табличка «Сафари».

 Две койки, два шкафа, диванчик и стол, умывальник, который исправно работает, полочка для книг. Довольно уютно, осталось только навести порядок. Вычистили, затарили шкафы и стол, надыбали матрасов,  застелили постельное бельё. Вымыли пол, повесили занавеску. Заодно сходил в бывшую каюту, подмел, помыл пол в самой каюте и в коридоре. Принесли в новое жилище и расставили аппаратуру.  Стало хорошо. Все эти манипуляции съели всё время от завтрака до обеда и от обеда почти до полдника.

 Завтра будут высаживаться ПВБ с Никитой, брать пробы воды. Марат изводил ПВБ просьбами тоже высадиться на Сопкарге, размять ножки, но тот от ответа уходил. Тогда Марат в нарушение субординации переговорил с Вениаминычем, тот сказал, что после первой дозаправки, в 6.30 возьмет. Марат и насчет меня договорился.

 Перед полдником зашел для какой-то надобности в каюту, где одиноко сидел Никита, зацепились языками и как бы между делом убрали полбанки коньяку, оставленного Никите ВН, коньяк был подарен ему Можаровым, но коньяк ВН не пьет. Оказалось, что тем временем СБ ходила на берег еще раз, высаживали всех желающих,  ну там УГМС’овцев, нижний комсостав, красную курточку etc. Никита расстроился.  «Сомов» двинулся далее, вверх по течению.

 У вертолетки стали раскладывать белый рукав – видимо для закачки воды. Весь вечер я провел на корме под вертолетной площадкой, снимал великолепный закат в обрамлении сизых туч над великой рекой Енисей. Цвета просто невероятные. Как выразился Вова – пошлая картинка, сделанная в фотошопе.  Действительно, вряд ли кто поверит, что цвета настоящие. Только вот вода в Енисее мутновата…

 Вечером – просмотр в лаборатории у Марата английского фильма «Хозяин морей». Присутствовали Марат, Борис Михалыч, начал было смотреть Никита, но ушел спать. Была подача живительных солодовых напитков. Сценарий – так сказать, для юношества, этакий современный Стивенсон. Впечатлила скрупулезность воспроизведения деталей на парусном корабле образца начала XIX века, хороши морские съемки и батальные сцены.

 Поздний вечер. Расходимся спать. За иллюминатором темно, ветер несет запах пресной воды и аромат каких-то растений. Все уже успели отвыкнуть от таких простых вещей.

 4 сентября, Сопкарга.

 Встал по будильнику в 6, разбудил Марата. Собрался, вышел на корму. Потаскал в вертолет газовые баллоны для полярки, потом выстроились цепочкой и загружали в салон коробки с крупами, сетки с луком, мешки с мукой, сок, джем, плавленые сырки, кетчуп, пиво, водку и прочее. В 6-30 мы уже сидели в салоне вертолета. Подъем, и через несколько минут мы уже летим над плоской косой, заваленной выброшенными бревнами плавника; вдалеке домики и антенны полярки, антенны, бочки, чуть дальше – невысокая сопка и какие-то строения на ней. Сели.

 Навстречу ПВБ с Никитой: «Делать здесь не ..я»,– и лезут в вертолет. Но мы все-таки остались. Разгрузились и перетащили все в полуразрушенный домик. Помогали разгружать ненцы. Вышли с Маратом на песчаный берег Енисея. Много плавника, песок и черная галька, прибой. Поснимал полярку снаружи и изнутри, технику, антенны, прибой и футшток в прибое.  Вода откровенно грязная, а «Сомов» ее набирает. Говорят, на судне мощные фильтры. Хочется верить. Ну, уже и то хорошо, что пресная.

 Собрал спиннинг и прицепил блесну. Забросы получаются дохлые: против ветра, блесна легкая, мелко, трава. После десятка бросков засадил блесну. Пришлось оголяться по пояс. Снял ботинки, носки, штаны и теплое белье, сверху  все осталось как есть – термуха, свитер, куртка, шапка, капюшон. Так и полез, так сказать обмочился в мутных водах великой реки. Марат был очень доволен и всё это заснял.

 Снова пошли на полярку. Я немного поснимал интерьеры и обитателей станции. Сейчас здесь только двое, по-видимому, муж и жена. Есть еще один человек, бородатый, в старомодных очках и камуфляге – он все время чем-то занят на улице.  Рассказывал нам про волчицу, которая живет где-то среди завалов плавника, о том, как она гоняет станционных собак, и периодически скрещивается со станционными же кобелями. Такой, знаете ли, домашний зверек.

 Поставил печать станции на книги. Полистал журнал. Особенно запомнилась запись от июня 1979 года: «Начался ледоход. Лед выдавило на берег на расстояние примерно 100 метров, снесло несколько сооружений, склад ГСМ и дизеля. Подтоплено основное здание станции». (Дата и точность цитаты относительны, но общий смысл именно таков). Сурова жизнь на полярке.

 Краем уха зацепил переговоры по рации начальника станции с кем-то еще (позывные «Чайка»). Речь шла о том, успеют ли доставить что-то до того срока, пока не ушел «Сомов». Начальник порекомендовал связаться с капитаном. Те вышли на связь с судном, и получили столь же невразумительный ответ. Решили попробовать.

 Я, честно говоря, не понял смысла переговоров, так как снимал и слова воспринимал фоном. Более вострый же Марат тонко уловил смысл: там, на «Чайке» есть рыба. На «Сомове» этой рыбы нет. Они и собираются подвезти ее за несколько часов на моторке. Вроде бы сиг и омуль, свежие и соленые, и недорого.  Марат завелся этой рыбы непременно купить.

 А пока суд да дело – решили сходить на сопочку поодаль. Там де стоит ненецкий чум или яранга (не знаю как правильно). Об этом рассказал Дрикер, он же посоветовал сходить, так как вертолета ждать часа три.  Пошли вместе с Маратом, Колей из Томска, Яшей из УГМС.  Мягкая земля, трава, мох, ромашки, карликовая береза, запах живой земли – как давно этого не было! Уже нормой стали голый камень, лед и железные стены.

 По пути нашли старое кладбище, большинство крестов повалены, дерево старое, табличек практически нет, кроме одной, да и та лежит на земле. Похоронена женщина, 1898 – 1979. Наверху сопочки – разрушившиеся от времени  домики и створный знак. Мелкий дождь и ветер. Грустный пейзаж.

 До чума так и не дошли, даже не видели, видимо он дальше, за увалами, возвращались вдоль пляжа. Ветер несет песок, навалены серые стволы плавника. Марат нашел здесь какие-то желтые прозрачные камешки. Похожи на янтарь. Только откуда здесь, на Енисее, взяться янтарю? Может, это другая какая-то порода? Надо будет потом спросить у Карякина. По пути камеру нес за пазухой – берег от влаги. Когда вынимал – потерял ветрозащиту. Ходил искать – бесполезно. Скорее всего – унесло ветром, легкая она, из поролона сделана.

 Вернулись на полярку. Куртка напиталась водой, весит килограммов 5. Камера работать отказывается, пишет что-то типа «Критический уровень конденсации. Выньте кассету и оставьте меня в покое на 1 час в тепле и уюте». В общем-то, у нее есть такое моральное право.

 Через некоторое время поступила команда готовиться к посадке. Камикадзе, которые везут рыбу в моторке по такой волне, все еще нет. Попросили Дрикера, который все еще оставался на полярке, купить нам рыбы. Отдали 300 рублей. Стоимость (вроде бы) 50 рэ за кило. Улетели на Сомов.

 Успели на обед. После обеда я загрузил куртку в сушильную машину, и минут через 40 она возвратила свой обычный вес. Правда, пришлось ее оттирать губкой: я при разгрузке имел глупость отнести на плече мешок с мукой. На мокром белый налет заметен не был…

 После полдника вернулся Дрикер со своими воробушками. Мы с Маратом наблюдали за разгрузкой вертолета, но мешков с рыбой (там ведь и команда заказывала килограммов 100) чего-то не заметили. Однако через незначительное время прибежал Витя с пакетом от Дрикера. Она, родимая! Скорее всего сиг, посол несколько крутоват, запах и вид свежий. Шесть штук, одну мы тут же разделали. Ну и попробовали, ясное дело.

 Вечером под пиво (добытое контрабандным образом) распробовали пару рыбешек. Остальным 4-м расперли лучинками брюшко и повесили вялиться в каморке папы Карло – пустой комнате недалеко от лаборатории. Вечером снялись с якоря и пошли в сторону Диксона. 

 5 сентября, суббота, Диксон.

 Рано утром, по ходу движения за рыбаками вылетал вертолет. Поймали, по слухам, не очень много – небольшой бочонок омуля и сига. По слухам, Шумилкин подстрелил зайца и подранил оленя, а Федорыч одним выстрелом хлопнул двух куропаток.

 К десяти подошли к Диксону, встали напротив пирса с кранами.  Палубная команда готовит рукав для перекачки топлива. Мы бьем копытом в ожидании высадки.  Аппаратура в готовности со вчерашнего вечера. Дима с Колей пакуют последние коробки. Записал их координаты, им дал свои.

 Ожидание затягивается.  Пока суд да дело, позвонил маме с папой и Тане. В Головково всё в порядке, мама с папой немного побаливают. Роки ждет. Таня вся замученная работой, очень жалко ее, что она так себя не жалеет… Антошке продлили сессию, что-то он сдает. Ужасна эта задержка в разговоре – звук идет от меня до Москвы 2 секунды, и обратно столько же. В результате возникает ощущение, что разговаривают дебилы. Но, слава Богу, есть хоть какая-то связь!  Потом включил услугу роуминга «вся страна», дабы входящие звонки были бесплатными.

 Позвонил Наташе Спиридоновой, от которой узнал, что наше путешествие стало в редакции притчей во языцех, хотя бы в рамках «Цивилизации», и все разговоры начинаются с того, «как там Рома». Приятно. Телефон буквально рвут из рук – звонят Марату, Никите, они шлют бесконечные СМС’ки. Мне дозвонился Сереня, потом пришли сообщения от Кияна – видимо, там информация пошла по цепочке. Позвонил Кияну, набрал Митю.

 После обеда ПВБ сообщил, что высадки не будет – сильная волна, СБшка не сдюжит. Выставились на верхней палубе, сняли синхрон ПВБ об истории Диксона: о Минине и Стерлегове, о Норденшельде и Оскаре Диксоне, о Тессеме и Бегичеве, о рейде немецкого линкора «Адмирал Шеер».  Сняли несколько панорам Диксона.

 После полдника вместе я, Никита и Марат долго рассуждали с ПВБ о перспективах МАКЭ на будущее. Разговор получился как теперь говорят, позитивный и в частности – креативный.  Предложил дону Педро зимой совершить мини-экспедицию на форты Кронштадта и взять их под институтское/музейное крыло, пока их не разобрали по винтикам мародеры. А я, пожалуй, возьму камеру.

 После ужина пошел на вертолётку – попрощаться с отбывающими на остров Диксон, где расположен аэропорт. Залез в вертолет, поручковался со всеми, пожелал счастливого пути. Отлета не видел. Подошел ПВБ, сказал про завтрашнюю возможную высадку. Разрешил высадиться даже Вите. Сам сказал, что не поедет – болит поясница. С нами – Никита и зачем-то Эльнара. Старший Никитос.

 Вечером позвонил Савелий. Я написал несколько СМСок: Капычу, Дену, ОС. Ответ, да и тот – куцый – пришел только от Ильича.  Вечером, запасшись пиратски добытым пивом, пошли с Маратом в сауну. Пар сегодня особенно хорош – 130 градусов, в бане никого. Лепота!

 6 сентября, воскресенье, Диксон.

 Все еще стоим на рейде Диксона, все еще надеемся, но уже совсем слабо, на высадку. Волна не утихает. На завтраке оторопело вижу тех, кто вчера вроде бы улетел на Диксон – Лёшу, Галину, Ваню… «Здрасьте, давно не виделись!»

 Обед. Только расселись, тут включается трансляция, щелчок, как обычно – боцманская дудка (на самом деле звук электронной завязки), и голос Боярского поздравляет сотрудника МАКЭ, старшего научного сотрудника Никиту Кузнецова с днем рождения.  Никита покраснел и приподнялся, раскланиваясь, ему похлопали. Продолжили трапезу. Через пять минут снова дудка, снова поздравление Боярского. Никита смущен. Общий смех.

 Ни высадки, ни отхода в плавание сегодня, видимо, не случится. Позвонил родителям и Тане, сообщил, что отход, видимо, откладывается, что сам позвоню, когда этот момент настанет.

 Полдник – праздник души.  Сладкие плюшки и менее популярные ватрушки с творогом.  Никита попросил помощи – спустились на камбуз и отнесли в лабораторию 4 тарелки сладких пирожков с вишней и с яблоком, их испекла Галина.  Никита побежал в «Омут» затариваться напитками и продуктами.  Я же собрал по каютам рассеянные кассеты и занялся их росписью. Вечером – еще один праздник – жареный омуль из добытого Шумилкиным и Ко.

 К 21 потянулись в лабораторию – справлять день рождения Никиты. Оторвал от сердца и подарил книгу Пасецкого «Исследователи Новой Земли». Присутствовали: именинник, ПВБ, я, Марат и Вова – от МАКЭ, Яша из УГМС, краснокурточная Настенька, БМ, Федорыч, заходили Алексей и Галина с Хейса, позднее буфетчица Галина. Закуска была разнообразная и даже прихотливая: хорошо помню рыбу и грибочки, из напитков присутствовали шило с Ломоносовским бальзамом, водка и пиво.  Праздник прошел очень мило, душевно, я даже ни разу не пытался задирать Настеньку, зная, как трепетно относятся к ней некоторые из присутствующих. Впрочем, она довольно скоро покинула сообщество.

 Дальнейшее помню нечетко. Помню свой тост: «Никита! В твоих увлечениях я узнаю себя. Каким я был. Так держать! Но не слишком увлекайся. А то сделаешься таким, как я сейчас». Помню какой-то разговор про рыбалку. Помню песни хором. Вот как разошлись – не помню.

 7 сентября, Диксон.

 Ночью маялся от боли в почках. Грешу на шило.

 Все еще стоим на рейде Диксона. На завтрак не ходил – посчитал свое состояние и внешний вид неподобающими для посещения сего высокоученого собрания. Часов в 10 собрались в лаборатории, дабы вдумчиво подлечиться. Раздавили баклажку пива, которую я вчера предусмотрительно сховал в каюте. Марат от процедур отказался, занимал горизонтальную позицию. Мы с Никитой прикончили пиво и принялись за освоение 0,4 разведенного шила. Понеслись бессвязные разговоры за жизнь…

 Тем временем вертолет увез, наконец, всех кто высаживается на Диксон: Диму с Колей, хейсовцев Лешу и Галю, Козореза с Борзым, долбокрута Ваню и т.д. Мы – я, Никита, БМ – приняли активное участие в загрузке контейнера товарами народного потребления: коробками с пивом, водкой, соками, консервами и т.д. В ходе погрузочных операций в несколько видоизмененном состоянии сознания я в очередной раз забыл, что комингс надо переступать, а не наступать на него. Итог: очередная ссадина на кумполе.

 На обед всё же пошел, но, видимо, зря. Преувеличенно громко комментировал происходящее, каким-то образом прищемил хвост БМ, за что он два дня со мной не разговаривал. Впоследствии выяснилось, что я пообещал укусить его. Он то ли не понял, что это была шутка юмора, то ли воспринял это как недопустимую вольность. После обеда погрузился в младенческий сон.

 Вечер. За окном темнеет. Мы наконец-то снимаемся. На борту зашевелились. В лаборатории рвут друг у друга мой телефон – Билайн только у меня. Пошли. Наконец-то завладел собственной собственностью, позвонил маме с папой, Танечке, попрощался еще на месяц. Грустно.

 В темноте подняли якорь, проплыли мимо огни на берегу, нас закачало… Сигнал стал постепенно затухать. Набрал еще Сереню, с Кабашнёвой пообщался, написал СМСку АВ и даже успел ответить на ответ, выключил роуминг, и пошел грустный спать…

 8 сентября,  мыс Стерлегова.

 С утра – довольно ощутимо покачивает. За бортом ходят свинцовые тяжелые водяные холмы. Уже прилично «похудевший» «Сомов» перекатывается с борта на борт, особенно это чувствуется на корме и наверху, у Марата. Подошли и встали у мыса Стерлегова. На берегу видны несколько построек и что-то типа маяка.

 Подошел Шумилкин, попросил  спиннинг – его сломался. Я собрал и отдал ему спиннинг, плетенку, блесны. Примерно в 13.00 они (там был капитан, Филипыч и др.) загрузились в вертушку и улетели.  Тем временем – я и не заметил, как – спустили баржу и протянули к берегу рукав для перекачки топлива.

 Взял у Никиты три атласа – Архангельской и Томской областей и Красноярского края, внимательно просматривал все точки маршрута, те, где мы уже побывали и те, где побывать еще предстоит. Наконец-то твердо уяснил себе местоположение островов Андрея и Русского. Остров Колчака, оказывается, все еще носит на карте имя Расторгуева. БМ принес и оставил на койке книгу про «Святую Анну» – все еще не общается.

 Взял у Марата его записки, по ним, как слепой по вешкам, пытаюсь восстановить события последних десяти дней. Но Марат сам записывал с опозданием, так что последовательность событий все-таки нарушена. Работал над «дневником», восстанавливал по памяти всю эскападу с падонским похищением водки. Затем долгое время не мог разобраться, когда же Митрич из «Сафари» привез лоток для промывки золотого песка.

 Рыбари вернулись около 18.00. За ужином Шумилкин вернул мне спиннинг. Я поинтересовался результатами. Он сказал, что поймал двух хариусов и показал длину. Где-то сантиметров 40, приличные. Я поинтересовался: «Светлые или черные?» «Черные». Таймырские. Стало быть, правильные надежды я возлагал на реку Ленивая, еще перед выездом в Архангельск. Только не мог знать, что в Ленивой блесны я не помочу L.

 Вечером, зайдя по какому-то вопросу к Никите, был милостиво угощен шилом, разведенным с Ломоносовским бальзамом. Пошел в каюту, читал записки Альбанова. В 22.30 ворвался ПВБ: «Где Витя? Укладывай его». Заставил разыскивать по судну, грозился лишить высадок… Просто хрень какая-то собачья…

 9 сентября, мыс Стерлегова.

 Ночь спал неважно – тянуло поджелудочную. Видимо, все-таки реакция на шило.  И ведь доза была совсем детсадовская – граммов 50…

 В пять утра на берег высаживались Шумилкин с Никитой и Боярский с Вовой. Вечером я снарядил Вову камерой, а Никиту – книжками и своей «Сонькой» (мини-DV). Как оказалось, Вова с ПВБ даже не спускались из вертолета на землю, поглядели, махнули рукой и улетели восвояси. Никита рассказал, что на станции сейчас работают всего три человека – семейная пара и еще одна девушка.  Рядом с поляркой – маяк. Что-то снял на «Соньку», я пока не смотрел. Книжки мне, к счастью, проштамповал.

 После обеда наблюдал, как вертолет тащит к «Сомову» рукав для перекачки топлива с висящим на конце оранжевым шаром – поплавком. Видно, что даже для мощного МИ-8 усилие порядочное. Дотащил до «Сомова», поднял рукав над вертолетной площадкой, конец приняла палубная команда. Через некоторое время «Сомов» двинулся куда-то дальше, куда – я не обратил внимания.

 Днем и вечером читал Альбанова, периодически справляясь с картой ЗФИ, приводил в порядок дневниковые записи. Вечером, где-то в 23.30 в каюту снова стремительным домкратом ворвался ПВБ: «Где Витя?» Вити не было, он обнаружился в курилке с Никитой и Яшей. ПВБ вскипел и во всеуслышание заявил, что отправит министру культуры письмо, чтобы Витю выгнали из института. Вите всё пофигу мороз.

 Что-то наш цирк принимает уже совершенно макаберный колорит…  Расстроенный, пошел к Марату. У него нашелся контрабандно добытый пакет белого «Муската».  За освоение этого ресурса и остатками «Мартини» просидели часов до двух.

 10 сентября, мыс Вильда.

 На завтрак вставать было влом, встал только к обеду. Ночью подошли к мысу Вильда, бухта Эклипс, берег Харитона Лаптева. Здесь расположены могила кочегара с «Таймыра» Мячина (?) и еще одна, астрономический знак шхуны «Эклипс». Я сам их не видел, рассказал Никита. Куда-то летал вертолет. Затем двинули на север, на Голомянный.

 Витя сходил к дону Педро, объяснился, вроде бы конфликт между ними исчерпан, чему я рад, но Витя столь же пассивен и угнетает меня собственным безразличием. Наглухо закупоривает иллюминатор, лежит на диванчике и либо дуется в компьютерные игры, либо смотрит фильмы.  Отобрал ноутбук, пошлел к Марату в лабораторию, некоторое время приводил в порядок дневник. Взял у Никиты судовой журнал, уточнял даты и события.

 До и после полдника запряг Вова. Снимался в двух сценах с участием капитана. Одна – в каюте, в присутствии Дрикера и еще одного члена экипажа, имени которого не ведаю. Вторая – в ходовой рубке и штурманской. Воспользовавшись технологической паузой в съемках, посмотрел карты, разложенные на штурманском столе. Поговорил с капитаном – вопреки первому впечатлению – вполне вменяемый и доброжелательный человек. Показал мне в атласе наши ходы в районе архипелага ЗФИ. Меня это очень интересует в отношении уточнения мест, где велись фото и видеосъемки.

 Вечером в койке дочитал дневники Альбанова и начал Чвановские писания. Одолел из Чванова листов семь – и меня срубил сон. Плохо, когда человек изображает собою большого писателя…

 11 сентября, Голомянный.

 Утром порывистый ветер, снежок, довольно холодно. В 11.30 вошли в лед. После завтрака и до обеда я спал. После обеда выглянул из курилки – и увидел на льду по правому борту, на фоне длинного острова Голомянный медведя. Метнулся в каюту за камерой, успел снять мишкину пробежку по льду. Всё-таки они скорее желтоватые, чем белые. Испугался он «Сомова», бежал быстро, один раз провалился в полынью, тут же выскочил и пустился дальше. Довольно скоро я его потерял – увеличение большое, камера скачет без штатива.

 Потом поснимал панорамы островов Голомянный и Домашний, льды и чаек. Вернулся с Голомянного вертолет, и «Сомов» двинулся дальше – на остров Визе. Через полчаса вышли изо льдов. Обогнули острова Седова с востока и севера, двинули на запад. Иногда эволюции судна заставляют задуматься и зачесать затылок. Возможно, здесь ледовая обстановка более благоприятна.

 Через некоторое, довольно значительное время снова вошли во льды и выяснилось, что мы снова возвращаемся к Домашнему и Голомянному. На мой взгляд, всё это лишено всякой логики. Но – капитану виднее. Зашел Вова, принес в клюве новость от кэпа – мы здесь будем стоять до завтра, чего-то куда-то перекачивать. Каким образом – тоже непонятно, кругом стоят тяжелые льды.

 Вечером: просмотр в лаборатории у Марата документального фильма о дрейфе «Сомова» в море Росса в 1985 году. Производство первого канала. Затем – еще какого-то полу-фильма, полу-слайд-шоу про «Сомов». Затем обсуждение, выпады против культа личности г-на Чилингарова. Обсуждение закончилось бесполезным сотрясанием воздуха и нервов, то бишь разговором о политике и политических партиях.

 Поздно вечером снова заходил дон Педро. Рассказывал про великолепный восход. Но по сути дела снова проверял наличие Вити. А его не было.

 12 сентября, Голомянный.

 Утром в сонное царство ворвался Никита: танкер пришел! Еще вчера прошел слух: г-н Васильев из УГМС прислал радиограмму: встретить и провести к Голомянному танкер, помочь в перекачке топлива.  Танкер «Котлас» Мурманского пароходства (белый медведь на синем фоне на трубе). Мы стоим отдельно во льду, с танкера катером тянут рукав на берег. Видимо, Сомов вчера разломал лед у Голомянного, а  теперь ждет окончания перекачки, чтобы вывести танкер изо льда. Для нас это означает, что сроки прибытия в Архангельск снова откладываются L. 

 Новые осложнения у дона Педро. Когда я у Марата переписывал вчерашний фильм, пришел обескураженный Вова. Рассказал, что к нему также стремительным домкратом ворвался дон Педро, отказался сниматься в фильме, потому что у него (у Вовы) после отбоя сидел Витя (и Наталья Кулагина, прибавим в скобках), и что так продолжаться не может и прочее и прочее.  На двери вывесил табличку, что работает и что по всем вопросом обращаться к заместителю – Шумилкину.  С капитаном Вова договорился о совместных съемках с доном Педро, о чем тот, в свою очередь, прекрасно знает… Честно сказать, этот рейс я как-нибудь домучаю, но больше с доном Педро никуда не пойду. Это не экспедиция, а мудовые рыдания. После обеда дон Педро заглянул в каюту, произнес заготовленную фразу и исчез. Просто как капризная примадонна, честное слово…

 Около 17.00 «Сомов» вышел изо льда, набитого между Голомянным и Домашним, идем по чистой воде, надеюсь – что на Визе. Потеря времени – ровно одни сутки. Сколько еще таких задержек впереди?  Чуть позднее, когда стемнело, взглянул в иллюминатор – и на тебе: вижу огни танкера и остров … Голомянный. Поговаривают, что будем стоять до понедельника, а это – задержка прибытия L…

 Поле ужина ситуация разрулилась, дон Педро снова согласился сниматься, наступили мир – дружба – жувачка. Заходил в лабораторию, где были мы с Маратом. Объяснил про танкер. Оказывается, «Сомов» размалывает лед, чтобы танкер мог работать. Это он делал на Нагурской, у Большевика и здесь, на Голомянном. Стоимость суток работы «Сомова» – 500 тысяч, а платит Мурманское пароходство, Архангельскому УГМС это выгодно. Так сказать, компенсация за ледокол.

 Вечером – баня с пивом (спасибо БМ)! Марат не пошел – что-то маялся желудком. Я просидел в бане с 22 до 24, пока не выгнали, очень прилично попарился. Потом еще часа два сидели с Маратом, заточили две баклажки пива и схомячили одну рыбину из завяленных. Вроде бы запах свежий, вкус хороший, дай Бог не потравимся… 

 13 сентября, Голомянный – Визе.

 Лег поздно, поэтому после похода на завтрак снова залёг. В обед высунулся на палубу – а кругом чистое море. Солнышко. Отдельные льдинки. Свежо, но не холодно. А самое главное – мы идём!

 От обеда до ужина сидел в лаборатории у Марата, заполнял лакуны в дневнике, сверяясь с «судовым журналом» Никиты. Практически полностью восстановил  ход событий за последние 2 месяца. После полдника на вертолетной площадке наблюдалась повышенная активность: пришли летчики, затем дон Педро в белом комбинезоне, Вова, затем Кулагина, Витя… Вова снимает очередной эпизод своего триллера…

 Зашел Вова. Я спросил его про неснятые еще сцены. Он сказал в частности, что нужна сцена выхода профессора с ядерным чемоданчиком на сушу, и что капитан де обещал высадить в красивом месте, на острове типа Чампа. Или даже на мысе Тегетгофф. Я прямо чуть не подпрыгнул… Очень хочу! Видел на фото и видео – две скалы – когтя, потрясающе красиво...  Чуть слюни не закапали. Да, ЗФИ вне конкуренции.

 Вечером объявление по судовой трансляции: «Завтра в 4 утра на грузовые работы выходит та же бригада, что и на Голомянном. Для забывчивых напоминаю: старший боцман Титов, далее матросы (следует список фамилий). Обслуживающему персоналу в 4 утра обеспечить завтрак». Стало быть, в 4 будем на Визе.

 14 сентября, Визе – ЗФИ.

 Да, разогнался старик Михал Михалыч, чешет так, что звон стоит!  Сегодня в кают-компании пополнение. На завтрак пришли и робко толкутся у порога строители, которые сошли здесь – странно даже подумать – более месяца назад… Обросли бородами, обветрились, похудели…  После завтрака вышел на палубу – а кругом ни признака суши, остров Визе остался далеко позади. Во всем видно, что легли на твердый курс к дому. Это радует. Но и грустно немного.

 Сегодня день рождения Юры. Хочется поздравить, поделиться впечатлениями, но – связи никакой. Да и он меня поздравить не сможет. И не соберемся с мужиками 26-го у меня в эстансии L. Ну да ладно, приеду – и с ребятами посидим, и в редакции будет что рассказать, и маму с папой хочется уже увидеть, и Танюшу с Антошкой…

 ММ порет воду, видимо тоже стосковался по дому. Урывками читаю М. Чванова («Загадка гибели шхуны «Святая Анна»), плююсь от «метода детективного расследования», ну один в один программа «Искатели» – «нам удалось обнаружить» ну и т.д.  Вместо того, чтобы изложить архивный материал, автор пихает в книгу свои размышления, перескакивает с пятого на десятое, делает обширные отступления касательно лиц, совершенно с повествованием не связанных – короче, нагоняет листаж.

 С неделю назад Марат (через Вову, наверное) донес сверху: комсостав называет членов нашей экспедиции «боярами» (по фамилии начальника икспизиции). Сегодня новость: с обеда Никиту и Марата перевели в кают-компанию командного состава. В меру позубоскалили на эту тему во время приема пищи и в курилке. Ребята как-то даже застеснялись, как будто это они сами решили туда перейти. И ведь понимают, что мы глумимся, но всё-таки смущены.

 Немного раскачало. С неба сыплется водяная взвесь. Немного поснимал волны, и как ММ порет воду. Вова продолжает съемки своего триллера, после полдника на палубе обсуждали финальную сцену: как должен выбежать Марат, размахивая бумажкой и ракетницей, с криком «Остановите профессора!» Как я (начальник экспедиции) опускаю ружьё, но вдруг звучит выстрел. Я оборачиваюсь – а там Никита с дымящимся стволом. «А чё, не надо было?»

 По моему предложению, Марат погибает со словами «Скрипач не нужен, дядя Вова»…  Глумились над Вовой, называя его киборгом и репликантом – снимает он с рук, а камера совершенно не дрожит. Вообще, молодец: снимает, монтирует, сценарий переписывает, музыку пишет – и всё на ходу. Пусть Наташины идеи, ставшие основой сценария, мягко говоря, сомнительны… Но Вова их профессионально обработал, всё переделал, придал форму некоторой бредовой, но реальной истории, и теперь можно хотя бы смотреть.

 С удовольствием снимались доктор, капитан, Дрикер. От фильма очевидная польза – команда себя в настоящем худ. фильме увидит, им будет приятно. Да и время не так нудно тянется. Радует профессионализм Вовы. Надо будет у него взять книжку по монтажу (книжка с картинками, раскадровками, типа комикса – то, что нужно. Надо будет Витю заставить пролистать, тем более, что он достает меня своим дипломным фильмом)

 В 21.00 в нижней кают-компании читал лекцию «Водный туризм. Некоторые особенности национального сплава по ВВП (внутренним водным путям), или как обивают пороги». Ознакомил слушателей с типами водных препятствий, с категориями сложности, рассказал про сплавсредства и снаряжение, Ознакомил с интересными маршрутами (Карелия – Кольский – Северный Урал – Кавказ – Горный Алтай), рассказал случаи из собственного опыта. Аудитория была преимущественно женская, поддержали коллеги из МАКЭ. Вопросов от аудитории не последовало – то ли всё рассказал, то ли слушали из вежливости. Ну, хоть время провели.

 Вечером у Марата в лаборатории читал Нансена «Фрам в полярном море». Интересно, некоторые фрагменты хорошо помню, хоть и читал бегло  лет 18 назад, еще работая на радио с Лёвой Москалёвым. Вот кому интересно будет послушать…

 15 сентября, ЗФИ, Британский канал, остров Хейса.

 В начале шестого разбудил ПВБ: «Идём Британским каналом!» Я тупо посидел на коечке, опять было залёг, но пришел Марат: «Давай снимать!» Оделся, вяло потащился с камерой в лабораторию – глянуть с палубы первого мостика. Глянул – и сорвался на палубу. В тумане справа и слева – заснеженные острова, осыпи все белые, заснеженные, лишь под плоскими вершинами чернеют выходы пород. Купола ледников, барьером обрывающиеся в море. Низкие облака, рассеянный белый свет. Выставил по бортам обе камеры, наснимал часа полтора. Посмотрел по карте, решил, что утром мы вошли в Британский канал между островами Гукера и Нортбрук.

 После завтрака. Справа по борту – невообразимый, отвесно падающий в море каменный мыс. Пробегал ПВБ, назвал: Мыс Фишера на острове Солсбери. Вид просто нереальный, не могу найти слов, чтобы описать… Часа полтора торчал на палубе, на холоде и ветру – снимал. Куртку и свитер продувает, хотя куртка зимняя. На железной палубе застыли ноги. Сейчас ощущаю какую-то тяжесть вверху груди. Как бы не простудиться…

 То и дело проходим полосы битого белого льда, льдинки скругленные, слегка окатанные трением друг о друга и таянием. То и дело проплывают большие льдины с изумрудной подложкой – из морского льда, источенные таянием, волны разбиваются о них и плещут фонтанчиками. Встречаются и айсберги – обломившиеся куски барьера, нежно голубого цвета.

 После обеда повернули на восток, в пролив, разделяющий остров Джексона и остров Солсбери.  Слева по борту – мыс Норвегия, где зимовали Нансен с Иогансеном, весь в тумане.  Справа по борту – округлая скала, рядом – ледяной барьер. Купол ледника сливается с белыми облаками… Это тоже остров Солсбери.

 Кажется, я готов уже сформулировать свои впечатления от ЗФИ. Кажется, уже достигнут предел, за которым поразить воображение уже ничто не может. Но открывается новый вид – и воображение поднимается на новый градус… Она поистине неисчерпаема и многолика. Это такая слоистая структура: слой железной лазури – воды с голубовато-белыми и изумрудными льдинами, химически-белые ледники, незаметно переходящие в белые облака, глубокий ультрамарин крутых скал с плоскими вершинами, их укутывают сизые тучи, сквозь которые пробивается мутное солнце… Все цвета разбеленные, видимые будто бы сквозь невесомый белый газ.  А то вдруг откроется небесная зеница, и загорится теплым светом, и снова исчезнет в налетевшем облаке снежной крупы… И все эти слои перемешиваются, взаимопроникают, растворяются друг в друге, и всё это в поистине циклопических масштабах, абсолютно нечеловеческое, базальтовые острова напоминают гигантские органы, и дрожь берет при мысли о том, какой звук издадут эти каменные трубы… А человек – человек может только стоять и смотреть.

 Нечто подобное смог написать лишь Лем в «Возвращении со звезд». В принципе, наверное, я остался таким же, как и был, и ничего в моей повседневной жизни не изменится. Но все-таки  я уже не буду таким, как раньше. Я не понимаю, что произошло в душе после ЗФИ, что-то огромное, настолько огромное, что я даже и не заметил, что именно.  И это останется со мной навсегда. И выразить это можно простой фразой: «Я там был».

 Впрочем, довольно лирики. Почему «был», пока еще есть. Весь день снимали. Виды островов, получилось, скорее всего, не очень – слишком много белого. ММ зашел в пролив между оо. Солсбери и Джексона, остановился, куда-то летал вертолет, какие-то тайныя дела, т.к. нам было дано через ПВБ указание ничего не снимать и не выходить на палубу в течение 2,5 часов. Поэтому завалился спать до полдника.

 После полдника синхроны с Боярским про Нансена и Иогансена, Витя в первый раз за экспедицию пустил в дело стедикам. Вечером тайным образом добыл через доброжелателей бутылочку коньячку. Придется распить его тайно и говорить шепотом: по судну рыщет неугомонный дон. Завтра высадка на Хейса, встать надо будет в половине шестого.

 Кончилось, однако, не так как планировалось. После конины потребовалось добавить, и БМ достал из заветного шкафчика еще пузырь беленькой… Как-то глупо всё-таки скрываться и тайно выпивать в трюмах. Детский сад, честное слово. Спасибо дону Педро.

 16 сентября, ЗФИ, остров Хейса – Баренцево море.

 Встал в половине шестого. Состояние ниже среднего. Взял штатив и камеру, тревожный рюкзачок, вышел на вертолетную площадку. Высадка на Хейса в 6.05. Пошли с ВН и Никитой на берег, они взяли  пробы воды, а я – записал синхрон с Никитой – про полярного летчика Нагурского. На обратном пути зашли в библиотеку. Уперли: несколько радиоэлектронных блоков непонятного назначения (просьба Вовы – для фильма); пакет сахару (ВН); а книжный маньяк Никита (уже в собственных целях) еще и книжечку прихватил.

 У полярки: поздоровались с Георгичем, Карякиным, Михал Семенычем, «студентом», Виталием Абдульменовым, и даже с господином Ивановым. После месячной разлуки он как-то помягчел, растерял некоторую долю своей мизантропии. Шуманов рассказывает, что последнюю неделю чесом шли медведи. Я немного поснимал пейзажи и панорамы. Улетели строители, вторым рейсом мы. Снимал работу летчиков во время полета.

 На «Сомове» после обеда долго торчал на палубе, снимал уходящие пейзажи ЗФИ, благо погода несколько расщедрилась, и даже временами выглядывало солнце. Видимо, прошли проливом между большим островом Галля и землей Вильчека. Огромные ледниковые купола, ледяные барьеры, циклопические горы, все в снегу, проплывают приличные айсберги. Пришел Вова, заставил меня снять куртку и снимал процесс курения трубки – для фильма. Я замерз, пошел в каюту, и задрых. На полдник не ходил, встал только к ужину.

 Вечером пригласил Яша. Угостил пивом, я показал фотографии – свои разные сплавы, выезды, съемки.  Пришел Филиппыч, посмотрели половину фильма про дрейф «Сомова» в Антарктиде в 1985,  потянулись спать.

 17 сентября,  Баренцево море – Карское море.

 ММ порет воду. Легкая качка. На палубе солнечно, ветерок, правда, прохладный. По всему судну – затишье. Сонное царство. Видимо, качка так действует. Спал от завтрака до обеда, после обеда дочитал писания Чванова, взял у Марата «Фрам в полярном море», но почитать не удалось – пришел ПВБ и я помогал ему сортировать фотографии – их более тысячи.

 После полдника сунулись к капитану с вопросом про интервью – когда ему будет удобно? Мастер сделал удивленное лицо: «А разве я обещал?» Незаурядный актер. Договорились на завтра, от обеда до полдника.

 Пошли с Вовой, Никитой и Маратом на корму – снимать финальную сцену: сумасшедший профессор улетает в голубом вертолете, Марат бежит с ракетницей и с криком: «Остановите профессора!»; я (начальник экспедиции) с ружьем выскакиваю ему наперерез. Раздается выстрел. Я удивленно смотрю на ружьё, оборачиваюсь. Там Никита с дымящимся стволом.

 В это время по правому борту сквозь тучу пробилось оранжевое солнце и осветило впереди два, затем четыре островка, а еще дальше, впереди по курсу Оранские острова, мыс Желания, Новая земля. Стало быть, мы уже в Карском море. До Обской губы чапать еще дня два.

 18 сентября, Карское море.

 Сегодня писали большие синхроны – после завтрака с начальником экспедиции Александром Ефимовичем Дрикером; после обеда – с капитаном «Сомова» Юрием Алексеевичем Настеко. Договорился о будущих съемках в рубке, машинном отделении, в радиорубке; переговорил с Вениаминычем – пилотом вертолета и с ПВБ (большое интервью о работе МАКЭ).

 На палубе свежо, но не холодно, только ветрено, ходят большие волны, покачивает. Я, видимо, привык, и качка никакого особого действия не оказывает, только немного клонит в сон. А вот Георгиевич (начальник строителей на о. Хейса)  пластом лежит в каюте и травит помаленьку. Под конец путешествия дни стали тянуться гораздо медленнее и мучительнее. Вечером за иллюминатором глухая непроглядная темень.

 Взял у Георгиевича еще раз программу autopano, которую некогда благополучно и собственноручно грохнул. Снова засел за панорамы. В отдельных случаях программа работает нормально. В частности, склеил закат над островом Большевик, мыс Желания, один вариант мыса Фишер.  Другие – закат над Енисеем,  второй вариант мыса Фишер с чайками, Мейбелл с Беллом, мыс Форбса – программа клеить отказывается.  Выдает какой-то «runtime error» и прекращает работу.

 Объявление по трансляции: в 17.00 членам экспедиции и экипажу собраться в кают-компании команды. Будет проводиться конкурс «мисс «Сомов». Состоится вручение ценных призов».  В 17.00 в кают-компании не протолкнуться – пришли практически все мужики.  Конкурс затеяла Наталья. Сочинила всякие номинации, каждой барышне вручила подарок. Главный приз – конвертик с некой суммой (говорят, 10 000) вручили буфетчице Свете.  Потом вышел Георгиевич – вручил специальный приз Ларисе – бутылка ликера «Лариса». Речь была примерно следующая: «О чем думает всякий мужчина, месяц просидевший на острове? Правильно, он думает о том, что еще осталось в «Омуте»! (общий смех, аплодисменты).

 Вечером злодейским образом добыли с Никитой по баклажке пива, сели с Яшей в его каюте, о чем-то разговаривали, пока не освоили всех резервов.  Вышли покурить и узнали – в кают-компании вовсю функционирует дискотека. Были водка на клюкве и рябина на коньяке, были всяческие пляски. Особенно запомнилась пляска Карякина, он приступил к этому делу столь же мощно и решительно, как бежал на медведя… Финал помню неотчетливо. В очередной раз возникло желание задушить Эльнару, но до конца это желание я так и не реализовал.

19 сентября, суббота. Карское море – Обская губа.

 На завтрак не ходил – это выше человеческих возможностей. На обед все-таки отодрал себя от койки, пошел, похлебал супчику.  Надо бы готовиться к синхрону с ПВБ, но ощущаю себя скверно. Выкурил сигаретку, и так не по-детски повело, что я ощупью добрался до коечки, лег, закрыл глаза и сказал себе: «Поплавский! Уезжай обратно в Киев, сиди там тише воды, ниже травы, и ни о каких квартирах в Москве не мечтай!». Так проспал до полдника, на который тоже не пошел, а затем и до ужина.

 К ужину состояние нормализовалось до такой степени, что можно было ходить, беседовать, есть, курить без ограничений и без всякого вреда для организма. Говорят, что мы уже то ли подходим, то ли вошли в Обскую губу, но ничего не видно – за иллюминатором темень.  В 22 пошли с Маратом в баню. Сегодня температура в сауне 130 градусов. Сделали 4 захода, испили баклажечку пива, вторую – наверху, в лаборатории. Заходил Филипыч, говорили о рыбалке.  Лег спать где-то в 2 ночи.

 Что-то я в каюте просто задыхаюсь. Стоит пошевелиться на койке – как тут же надо мной начинает ворочаться Витя. Он кроме того страшный неряха, засирает все жилое пространство разбросанными шмотками, шоколадками, да и собою тоже. Как правило, лежит на диванчике, и спокойно смотрит кино на моем ноутбуке, или играет в какую-нибудь стрелялку. Это когда мне нужно работать. А когда прибегает Боярский – его, как правило, нет.

20 сентября, воскресенье.  Обская губа.  Сеяха.

На завтрак – ритуальные воскресные яйца. Осилить их не смог, взял в каюту. Стоим в Обской губе. За бортом – обская водица, мутная как в Енисее, коричневатого оттенка, после арктических вод – смотреть противно. Справа по борту, вдалеке виден длинный высокий мыс. СеяхА – это полярная станция и небольшой поселок, их с борта не видно. Достаточно тепло – ходил по палубе в майке, правда, потом накинул куртку. 

 После завтрака в курилке Яша сказал, что здесь должна работать какая-то мобильная сеть. Пошел в каюту, посмотрел телефон – да, есть одна черточка приема. Высветилось название сети ErmakRMS. И самое приятное – пришло сообщение. Сообщение было от Барковской, радость же состояла  в том, что связь есть! Позвонил Тане и родителям – у них всё слава Богу. Слышимость так себе, а вот задержки по времени нет, что радует.

 Потом звонил Марат и Марату звонили, звонок (причем входящий) обошелся в 13 долларов! Слава Богу, некоторые резервы на телефоне есть… Улетел на полярку вертолет, а я задрых до обеда. Писал СМС Никита, звонил Яша.  В черную дыру улетело еще 20 баков.

 После обеда боролся с программой autopano и, по-видимому, победил. Но не совсем. Я обратил внимание, что сбои в работе происходят уже после того, когда все фотографии склеены вчерне, во время подгонки краев соседних фото по цвету и форме. Отключил функцию  «smartblend», и сбоев не стало. Правда, придется над полученными панорамами усиленно потрудиться в фотошопе, ну да ладно. Самую нудную часть работы autopano уже выполнила.

 14.30 Прилетел вертолет, а по общесудовой трансляции объявили: «Боцман – на бак. С якоря сниматься». Стало быть, уходим на мыс Каменный. Телефонная связь постепенно утухла.  Полдник. Еще один праздник желудка – он же праздник души: сладкие плюшки и пирожки. По правому борту – на горизонте темная полоса левого берега Оби, над ней полоска розово-оранжево-золотого заката. С левого борта – тоже на горизонте – правый берег, чуть ближе, такая же узкая полоса без заката. Обская губа здесь уже не так широка.

 После полдника запряг Вова – снимали сцену в курилке. Тем временем Витя засел за панорамы, нашел функцию, которая сглаживает края соседних снимков, а сбоев не происходит. Функция называется «multiband» или «linear» – особой разницы он не заметил.  Так что засел клеить. В принципе получается неплохо, но иногда получаются загадочные картинки. Какое-то пространство Лобачевского или ленты Мёбиуса. Я так и не понял, откуда они берутся.

 После ужина зашел Яша. Я ему дал позвонить, а он за это (хоть я и говорил, что не надо) выкатил нам с Маратом три баклажки пива и половинку здоровенного сырокопченого муксуна.  Кстати,  Яша рассказывает, что пару предыдущих ночей видели сполохи северного сияния. За беседой да под такую закусочку досидели до часа ночи. Тут гулянку прервало появление дона Педро:  «Есть мобильная связь!»

 Вышли на палубу – по правому борту цепочка ярких огней: поселок Мыс Каменный. Я двинулся в каюту, и часов до трех ночи клеил панорамы.

 21 сентября.  Обская губа.  Мыс Каменный.

 Завтрак проспал, очнулся уже в половине девятого. Схватил блокнот и ручку, побежал на нижнюю палубу, в каюту к Шуманову. А там – пусто, улетел Георгиевич, а я не успел записать его координаты.  Сейчас вертолет везет его в Воркуту, там – поездом или самолетом до Москвы, и сразу снова в дорогу, то ли в Тикси, то ли еще дальше – сдавать новый объект…

 Вышел на палубу, смотрю – вертолет возвращается. То ли что-то забыли, то ли дополнительно заправляться прилетели. Я так ничего и не понял. Вертолет снова улетел, а я до обеда погрузился в крепкий здоровый сон. После обеда снова озадачил Вова – до полдника снимали мои пробежки с ружьем по коридорам и палубам судна.

 По правому борту берег с мысом, хорошо видны строения. По левому борту – широкий разлив – Тазовская губа. За половину этих суток Никита полностью истощил все оперативные запасы моего мобильника, так что даже проверить состояние баланса не представляется возможным.  Отсутствие связи с домом не радует. И еще под конец плавания не то что каждый день, но каждый час задержки действует на нервы.

 Над рекой как мухи пролетают вертолеты самых разных расцветок и тембра звучания, хотя все они – МИ-8. Видимо, большинство принадлежит газодобывающим  компаниям. Наша вертушка вернулась из Воркуты перед самым полдником, дозаправилась и начала возить на берег грузы и контейнеры.

 Стемнело, вертолет стоит на площадке в транспортном положении, но с якоря не снимаемся. Видимо, завтра еще предстоит выгрузка.  Надо бы заняться Витиным сценарием, но очень неохота. Снова сел за панорамы.

 По правому борту берег с мысом, хорошо видны строения. По левому борту – широкий разлив – Тазовская губа. За ужином обратил внимание на пустующий стол – оказывается, вместе с Шумановым улетели и все строители с Хейса.

 Вечером заходил Яша, сказал, что завтра в шесть утра вылетает на Новый порт. Лёту минут 50 в одну сторону, «Сомов» подойти туда не может – мелко. Так что сутки стоим. Посидели с Никитой у Марата в лаборатории, клеили панорамы, хлебнули винца. Потом Марат культурно нас выставил – собирался музицировать. Я пришел к себе и вскорости отправился байствовать. 

22 сентября. Мыс Каменный. Обская губа. 

 С утра за завтраком пристал Витя: что нужно для того, чтобы я написал ему сценарий? Я ответил, что, мол, надо бы в каюте убраться, организовать рабочее место, и оставить меня в полном покое часа на четыре.

 Витя, конечно же, убираться даже не подумал. Взялся за приборку сам. Разложил шмотки, вымыл посуду, мелочи растолкал по ящикам, Витино барахло засунул в шкаф. Подмел пол, и в каюте, наконец, стало уютно.

 Все время, пока я орудовал тряпкой, веником и совком, Витя свешивался с верхней коечки и вопрошал: «Заметил ли ты (т.е. я), что я (т.е. он) навел некоторый порядок на столе? Где-то в районе банок со сгущенкой»?  Я молча орудовал веником и злился. Оказалось, Витёк наполнил живительной влагой свою флягу и, видимо, передает ее в моё полное распоряжение – дабы я стал добрее и написал бы, наконец, сценарий.

 Ну что же, дело хорошее. Закончил уборку, пошел на корму – покурить и собраться с мыслями, заодно помог загрузить вертолет продуктами питания для станции Новый порт. Вернулся – а компьютер уже у Вити. Смотрит фильм «Иллюзионист». Фильм, кстати, неплохой, хоть и чехи делали; надо будет посмотреть. Одна из сцен (я мельком на экран посматривал) снята в замке Конопиште, в коридоре, увешанном охотничьими трофеями. Но за сценарий я так и не сел.

 К обеду вернулся вертолет, и вскоре ММ поднял якорь и попер на север.  Немного закачало. В курилке после трапезы зацепился языком с Карякиным, спросил, посмотрел ли он свое интервью (вчера Витя ему переписал), и нет ли в нем оговорок. Всё оказалось в порядке. Я спросил о его полевых маршрутах на Хейса и других островах – слышал, мол, что он на резиномоторке ходил на остров Чампа.

 Когда он начал рассказывать, пришлось сбегать за картой. Оказалось, они с Михаилом Семеновичем побывали на всех близлежащих островах: Винер-Нейштадт, Солсбери, Чамп, Нюкомба, Галля, островах Комсомольских, не вышло только дойти до земли Вильчека. Целое кругосветное путешествие! Причем все это – на маленькой надувнушке под 6-сильным «Мерком»! Не раз надвигались льды, и лодку приходилось срочно вытаскивать на берег, какового, кстати говоря, под рукой находилось не всегда. 

 Отдельный рассказ – про моржей, и про встречи с белыми медведями, один из которых – на островах Комсомольских – попер в атаку, пришлось стрелять. А Семеныч (по словам Карякина) не стрелял, хотя до медведя оставался лишь десяток шагов.  Почему не стрелял?  «Я его д-д-д-д-д….» (Держал на мушке)…

 Отдельные вопросы были связаны со снаряжением.  Особо заинтересовали палатка (алый шатер из парашютного шелка – по словам Карякина, сильно продуваемого) и печь-капельница. Работает на солярке, греет воздух, на ней можно и готовить. Вес 5-7 килограммов, экономичная; дыма, копоти и угара не дает, но требует долгой настройки.  Стоит подумать о таком гаджете для зимних маршрутов.

 Ходил в каюту к Карякину, он показывал фотографии маршрутов и снаряжения, много и интересно рассказывал про дайки – этакие клинья застывшей базальтовой лавы, которые поднялись по трещинам при растяжении земной коры в районе ЗФИ. Их видно и на космических снимках. 

 В заключение разговора я намекнул, что, мол, если в следующем сезоне потребуется бесплатный разнорабочий – то я к его услугам. Умею водить моторку, автомобиль (но мало практики), за год сделаю охотничий билет и куплю ствол. Умею делать все, а чего не умею – быстро учусь. Он обещал принять во внимание.

 Кстати, временно дал в пользование настольную (точнее – настенную) лампу на гибком стебле. Я ее прикрутил, добыл лампочку, и теперь работаю за столиком с уютом и комфортом. Вот только сесть за написание сценария для бедного Вити так и не собрался. Хотя некоторые наметки сценария и даже первый абзац практически сложились.

 Короче говоря, весь вечер занимался разным: доклеивал последние панорамы, читал текст для Марата (из книги «Фрам» в полярном море» Нансена) – вчера он дописал музыку для этого фрагмента; потихоньку прикладывался к фляжке, раскладывал пасьянсы. Теперь вот хочется баиньки, видимо, оставлю сценарий на завтра.

 Вышел покурить на сон грядущий. Пошел заодно посмотреть меню на завтра, столкнулся в коридоре с боцманом, был приглашен в его обиталище. Петро угостил меня чаем с медом, рассказал о поморах, о своем отце, которого унесло на льдине в море, как он спасся. Про тюленьи промыслы, про норгов, которые «настоящие поморы», а шведы несколько посыкливее, но тоже ничего,  ну и так далее.

 Потом пришли помощник по АХЧ Саша, Галина и Надя, матросы из соседней каюты, гитара, шило и прочие удовольствия. Ушел спать часа в три.

 23 сентября. Обская губа – Байдарацкая губа. 

 За обедом прошу Витю: «Объясни мне, пожалуйста, значение простого русского слова «гаджет».  Витя: «Гаджет – это новое устройство, ценное не само по себе, а лишь как дополнение к чему либо». Я: «То есть гаджет – это то, что называлось старым русским словом прибамбас»? Стало быть, употребление мною данного термина по отношению к переносной печке (см. заметки от предыдущего дня) не прецизионно, и лучше термин «гаджет» заменить термином «девайс».

 После обеда вышел покурить на палубу. Берегов не видно, но вода грязная, обская. По слухам, к вечеру будем у острова Белый. А пока засел за Витин сценарий. Сначала писалось через силу, потом вроде пошло-поехало, и я даже вывалился за хронометраж, хотя написал от силы половину. Придется сокращать. С некоторыми перерывами занимался этим делом до ужина.

 После ужина зацепился языками с Карякиным, спрашивал его про снаряжение и маршруты. Был приглашен на стопочку крепкого.  Сначала под рябину на коньяке обсуждали снарягу, потом он вспомнил, что обещал зайти к капитану и ушел минут на тридцать. Вернулся, принес от капитана два диска. Вдумчиво, под рюмочку, посмотрели два немецких (zdf) фильма, один из них был снят на «Сомове» приблизительно в 2005 году. Это фильм в основном про Землю Франца-Иосифа. И второй, тоже зю-де-эфовский – про Шпицберген. Съемки отличные. Было весьма любопытно послушать комментарии такого матерого человечища как Карякин.

 Во время просмотра ворвался Марат: «Северное сияние!» Вышли на правый борт – действительно, есть. Правда, очень слабое. Такая бледная, полупрозрачная белая лента, она начинает раскручиваться в районе созвездия Лебедя (впрочем, могу и ошибаться, положение созвездий совсем другое, чем в средней полосе), и плавными изгибами простирается в сторону Большой медведицы.  Попытался сделать снимок – бесполезное занятие.

 Вернулись в каюту, досмотрели немецкие и бегло лукнули второй диск – МАКЭ’шный.  Конечно, нет сравнения, но некоторые хорошие планы и эпизоды есть, например – съемки на месте зимовья Нансена. Переписали оба диска на мой компьютер, скинули на выносной хард Карякину.

 Поздно ночью сидел в курилке с Натальей и Витей, Витя рассказал про сияние, которое было минут через 40 после первого, зеленое драпри. Он даже умудрился сделать фото. Выдержку ставил 30 секунд, естественно – со штатива. Получилось, на мой взгляд, удачно. Спать отправился в 4 утра.

 24 сентября. Карское море. Остров Белый. 

 На завтрак и обед не ходил, продрых практически до полдника. Сказывается не только поздний отбой, но и вчерашнее. После полдника сел было за сценарий, но пока не идет, постараюсь добить текст после ужина. Заходил Никита, принес отштампованные конверты – утром они с Шумилкиным высаживались на остров Белый. Говорит – интересно, и поснимать было что, и времени вагон и маленькая тележка.

 Всю ночь и днем тоже обдумывал проект месячного автономного плавания по каналам меж островов ЗФИ на морских каяках, с базированием на остров Хейса. Если заброситься «Сомовым» примерно в середине июля и сняться в сентябре, то план получается очень симпатичный. Пошел поделиться к Карякину, у которого как раз отдыхали за беленькой Шумилкин и Никита. Спросил про течения – Карякин ответил, что сильных течений (по крайней мере, для лодки с мотором) нет. Но идею решительно не одобрил: быстро и резко меняется погода, налетают шквалы, на побережье островов огромную территорию занимают ледяные барьеры, где невозможно ни пришвартоваться, ни отстояться. Но идея всё равно греет.

 23.50 Закончил, наконец, работу над сценарием.  Идеи, в него заложенные, максимально упрощены: сделать связный рассказ об этой экспедиции, причем так, чтобы в него вошли все интересные и красивые планы.  Пошли туда и медведи с моржами, и пейзажи, и льды, и вертолет, и памятники. В общем, этакий винегрет.

 Страшно подумать, что недели через две меня опять ждет останкинский конвейер. Но с другой стороны, я так по Танечке соскучился, и по Антону, и по маме с папой. В первый раз за многие годы буду встречать день рождения вдали от своих. Вот только пока не пойму, еще в Карском, или уже в Баренцевом море… Пойти, что ли, посмотреть, нет ли сияния? Хотя, наверное, не стоит – над морем тучи.

 25 сентября. Карское море. Байдарацкая губа. 

 На завтрак вставать не стал, поднялся к обеду. Потом вышел на палубу – с левого борта на горизонте читается низкий берег Ямала. Кто-то добыл ЖПС, определились, что мы находимся на траверзе населенного пункта Марре-Сале на западном побережье Ямала. Названия здесь, однако: ХарасавЭй, МордыяхА, АнтипаютА… В атласе Тюменской области по Ямалу идет обозначенная пунктирной черной линией заброшенная железная дорога, построенная зэками в сталинские времена. Что-то я про нее слышал, про утонувшие огромные паровозы… Идет она на северо-восток от Лабытнанги вдоль восточных склонов приполярного Урала, затем справа вдоль реки Байдараты, потом поворачивает на север по тундре Ямала.

 После обеда ходил к Карякину, обсуждал всевозможное снаряжение – от лодок и моторов до видеокамеры. Карякин показал фильм, который сняли французы – движение ледника. Камеру поставили на Новой земле, она включалась раз в сутки в течение трех месяцев. Производит впечатление.

 По левому борту стали попадаться суда: буксир тащит плавкран.  Обходим мыс, поворачиваем левее.  Чуть слева по курсу стоит вроде бы сухогруз типа «Амур» (река-море). Несколько правее – какая-то фигня, наполовину скрытая за горизонтом. При разглядывании в бинокль видны стрелы и башни, приняли за нефтяную/газовую платформу. Еще правее – большой вроде бы сухогруз. Ребята из палубной команды: «Это механик». Что за механик? Оказалось, «Механик Сергеев».

 По атласу Тюменской области предположительно определил наше местоположение: мы стоим километрах в 10 к югу от мыса Понтон, залив Мутный на западе Ямала. Ждем подхода НИС (научно-исследовательского судна) «Иван Петров». За борт спустили на концах кранцы – покрышки от грузовика. Около 18 «Петров» показался из-за горизонта, откуда-то с юга.

 В наступивших сумерках выставились на верхней палубе, снимали его подход к нашему борту и швартовку к левому борту «Сомова». Залитая палубными огнями верхняя палуба «Петрова» с мостиком пришлась вровень с главной палубой ММ.  На смежных палубах наблюдается повышенное движение.  У многих на борту «Петрова» знакомые и друзья. А я так просто таращусь. Наблюдаю двух девиц, расхаживающих на площадке выше рубки НИС. Запускаю мульку: «Неплохо бы махнуться женским составом». Общий мужской ржач: они тоже не против… Дамы были, конечно же, недовольны, но автор сомнительной хохмы остался анонимом.

 Витя проник на борт дружественного судна, снимал там синхроны и виды «Сомова». Потом делегация дружественного НИС поднялась на борт ММ и создала изрядный ажиотаж у «Омута». Вроде бы у меня нет знакомых на том борту, но ощущения очень теплые, как при встрече с давним другом.  Около 20  или 21 часа были отданы концы и, попеременно работая то задним ходом, то прямым, «Петров» отошел от «Сомова», заложил крутую петлю и ушел в темноту, сначала превратился в светлое пятнышко, а потом и вовсе в точку, в маленькую звездочку в темноте…

 ММ поднял якоря и двинул в сторону Амдермы. Вечером заходил Яша, принес бутылочку беленькой, усидели ее с баклажкой пива.

 26 сентября, суббота. День рождения. Амдерма. Белый нос. 

 На завтрак вставать не стал, поднялся к обеду. Прослушал по трансляции поздравление ПВБ, многие подходили и поздравляли очно. Получил первые подарки. Зашел к Боярскому, тот предложил официальную часть дня рождения провести у Марата без выпивки, а потом уж тихо натрескаться в компании избранного круга приглашенных лиц. Честно говоря, эти пируэты несколько озадачивают.

 Оказывается, мы уже отошли от  Амдермы и чапаем к Белому носу. Высадились Ольга и Нина из Гидромета, остались в Амдерме до второго подхода судна. Снова проявился дон Педро: во-первых, объявил, что нас сразу после полдника высаживают на Белом носу. Во-вторых, от щедрот выкатил мне початую трехлитровую банку спирта, в ней еще около трети чистого продукта. И сказал, что, ладно, мол, пейте у Марата.

 После полдника собрались на вертолетной площадке, и через несколько минут уже были в воздухе. За иллюминатором проплыло скопление скалистых островков, напоминающих стадо плывущих в море моржей, и мы опустились у станции.  Первое впечатление – здесь очень чисто. Аккуратные домики, нет завалов оборудования и всегдашней затоваренной бочкотары. У входа в домик стоит обрезанная бочка – пепельница.

 С другой стороны очень красивый вид: галечно-песчаный пляж, две скалы, между которыми впадает в море глубокий ручей с прозрачной водой и аккуратным галечным ложем. За ручьем какие-то небольшие постройки, серый от времени баркас. Я хотел было перебраться на другую сторону, но длины доски, которую я хотел приспособить для этих целей, не хватило.

 С удовольствием повидался с Анатолием, нашим со-каютником, который вышел здесь два месяца назад. Начали работать. Вова снимал свою фильму – эпизоды с профессором-маньяком и чукотской девушкой Наташей. Мы с Витьком – виды берега и станции, записали синхрон с Вениаминычем – про работу вертолета и вообще про полярную авиацию. Потом пошли к небольшому порожку или перекату вверх по ручью.

 Всё сложилось очень мило. Успели и поработать, и просто набраться впечатлений. Я поставил печати, походил по берегу, набрал ракушек и камней, пофотографировал, полазил по скалам, успел кинуть монетку – ведь сегодня, как я понимаю, моя последняя (крайняя, как сейчас любят говорить) высадка на  арктические земли. Хороший подарок ко дню рождения.

 После возвращения на «Сомов» и ужина – еще один подарок – баня. Сегодня ходили несколько раньше, чем обычно. Марат в баню не пошел, я попросил его посетить «Омут» и взять необходимые ингредиенты для праздничного застолья. Галя испекла пироги и ватрушки, огромное ей спасибо.

 Попарились с пивом, я успел перебросить на компьютер и склеить несколько панорам с Белого носа, наступила пора отправиться на праздник. Все началось очень мило. Пришел Яша, потом БМ, подарил книжку Конецкого, еще раньше Никита с Валерием Николаевичем вручили мне книжку Чванова и атлас Архангельской области, Витёк купил водки, а Наталья – подарила еще две. Марат подарил кружку с острова Хейса, а Боярский с Вовой вручили грамоту, на которой Вова довольно похоже и не обидно нарисовал мою бородатую физиогномию.

 Я сегодня в столь благостном состоянии духа, что, будучи после обеда поздравлен Эльнарой, пригласил ее посетить мероприятие. И (уже поддамши) вовсеуслышание заявлял, что «если я буду обижать Эльнару, всякий присутствующий может дать мне в глаз». Пришли Галя и Надя, Наталья; шило текло рекой. Потом начались явления мерцающего сознания, хотя праздник продолжался.

В один из редких моментов просветления запомнил цыганочку с выходом в исполнении композитора. Марат чего-то быковал, колотил бутылкой по тарелкам, чего-то выкидывал в окно, прищемил мне дверью большой палец… Я вроде бы даже пытался его урезонить, но успешно ли – не помню.

 27 сентября, воскресение. Белый нос.  Амдерма.

 Весь день провел в горизонтальном положении. На завтрак, обед, полдник и ужин не ходил. Первую сигарету решился выкурить только после обеда. Заходил БМ, глумливо спрашивал, не требуется ли помощь врача-опохмелятора.  Но у меня даже от вида основного продукта начинается трясучка. Дико болит палец, под ногтем синева.

 После обеда заходил Марат, спрашивал, чего он натворил. Я заявил ему, что он падонок, и я непременно опишу в интернете эпизод, как композитор сломал палец корреспонденту первого канала телевидения. Пошли в разгромленную лабораторию, подлечились пивом и рассолом, после чего я снова вернулся в каюту и залег.

Весь день поступали новые сведения про вчерашний вечер и ночь, все слухи вертятся вокруг композитора. Значит так: композитор выпил литр.  И начал на всех то ли быковать, то ли это у него юмор такой.  Сначала докопался до меня, полуспящего, с предложением поцеловать меня в животик. Потом нахамил БМ, чуть не дошло дело до генеральной драки. Потом хлестал меня проводом от джойстика и тыкал мне рюмкой в глаз.  Потом побежал на корму – то ли топиться, то ли еще чего, был перехвачен троицей бдительных товарищей во главе с Витьком. Был также момент, когда он колотил посуду и выбрасывал в иллюминатор продукты питания и различные предметы. Ну и так далее. Среди ночи пришел боцман и заставил его подбирать рыбу и колбасу, разбросанные по палубе. Вот так зажигает творческая интеллигенция.

Марат несколько подавлен. И, в общем-то, это понятно. Я сам человек запьянцовский, охотный организатор и участник всяческих безобразиев, но вчера, конечно, Марат устроил настоящую вакханалию, так сказать, за гранью добра и зла. А я вчера был мирен и тих, так что угрызения совести меня совершенно не мучили.  По счастью мой фотоаппарат цел, и не отправился в иллюминатор вслед за другими предметами. Неудобно только, что тарелки, которые Галя просила вернуть на камбуз, все разбиты.

На палубу не выходил, и даже в иллюминатор не выглядывал. Утром «Сомов» был у Белого носа, летал вертолет, потом ушел на Амдерму, там кто-то подсел, пошли на север Вайгача.  Вечером прилично раскачало, в сочетании с остаточными явлениями это было не очень приятно. 

*** 

На этом заканчиваются записи в дневнике 2009 года, которые я с переменной регулярностью вел на борту НЭС «Михаил Сомов». Последние дни экспедиции были отмечены растущей грустью о предстоящем расставании и слились в единый фон, окрашенный легким печальным алкогольным флёром. Между тем, произошло множество событий, с точностью воспроизводить которые сейчас, более года спустя, нет у меня желания. Но все же перечислить их в форме каких-то отдельных эпизодов стоит.

 Во-первых, на Вайгач мы везли следователей из Амдермы. По пароходу ходили нехорошие слухи, что мол, начальник полярки задушил механика, а потом имитировал самоубийство, выстрелив ему в рот из ракетницы. Так все и оказа-лось. Начальника по фамилии Горбань арестовали и привезли на судно, потом я читал, что дали ему 12 лет. Но на борту он держался как будто ничего не произошло. Боцман очень переживал за этого механика – раньше он на судах плавал, и Петро его хорошо знал. Всё сокрушался: «Знал бы, я б его на пароход сманил»… Вез ли «Сомов» «груз 200» я не знаю.

 Рядом с этими чудовищными событиями продолжалась наша мелкая мышиная возня на борту. Я доснял несколько синхронов, окончательно расписал содержание всех кассет. Вова доснял последние сцены своего триллера – героическую гибель Марата, арест профессора и всякие мелочи, засел за окончательный монтаж и озвучку. Позволил мне, наконец, сбрить бороду, что я тут же и сделал с превеликим наслаждением… Премьера состоялась, по-моему, 30 сентября в ка-ют-компании, куда набилась почти вся команда во главе с комсоставом и экспеди-ция.

 Первого октября, в Белом море на подходе к Архангельску улетел Макаров, весь авиаотряд, с ними девушки из УГМС и Яша. Макаров сделал прощальный круг, мы махали с палубы как сумасшедшие. Грустно было.

 Пришли мы рано утром второго, но в Бакарицу пройти не смогли, потому что в Архангельске сломался мост: центральный, подъемный пролет его перестал подниматься, так что «Сомов» бросил якорь на рейде. Целый день вокруг судна стоял плотный туман с мерзким запахом от целлюлозно-бумажного комбината.

 Мы с Никитой с самого с раннего утра, встревоженные, бледные, но ухожен-ные (как писал Высоцкий) готовились к грузовым операциям. Часов в шесть утра сидели в курилке, когда по трапу со стороны прачечной поднялся грузный и блед-ный человек с переменно-затмевающимся взором: «Мужики, тысячу рублей за бутылку водки»! Интереснее всего, что ни я, ни Никита не видели его на борту (!) ни разу за рейс! По-видимому, это строитель, который снялся с Белого носа. Мы пе-реглянулись, ответили отрицательно и он растворился в лазури.

 Целый день ждали катера (еще ночью на нем сошла на берег часть команды), а катера все нет. А дела на берегу есть, и неотложные. Еще вчера грохнулась в коридоре Наталья, рассекла подбородок. Вероятно, надо ставить скобки. Доктор при всем желании сделать этого не может: уже почти две недели он, видимо, питается какими-то колесами, окружающего не замечает и пребывает в нирване, за гранью добра и зла, за что будет списан на берег. Максимум, на что его хватило – это заклеить Наталье подбородок пластырем, причем прилепил он его так де-бильно, что Наталья теперь улыбается улыбкой Гуинплена…

 А мне тоже надо на берег, и срочно, потому что денег нам с Витей не хватит для оплаты проживания и питания на судне, и на билеты тоже. А сегодня пятница, банк, в котором их можно получить, работает до шести. В выходные не работает.

 Катер с остроумным названием «Айсберг-2» пришел часа в три. Витя органи-зовал спуск ящиков с борта «Сомова» на «Айсберг» при помощи альпинистской веревки, я внизу принимал. Если бы не находчивость Вити – не знаю, как бы мы спускали эти вьючники и рюкзаки по раскачивающемуся трапу… Пригодилась Витина экипировка и для дела. Да и так мы умучались. Невменяемый доктор с си-ротливым портфельчиком стоял на корме «Айсберга» и меланхолически курил над бочками с топливом.

 Безымянный строитель героическими усилиями Дрикера был обнаружен в недрах судна и водворен на «Айсберг»; операцию по спуску бесчувственного туловища по трапу я не берусь описать – не хватит таланта.

 Наконец, «Айсберг» отвалил от борта и пошел к берегу. Уткнулся носом в причал несколько левее морвокзала; на берег выкинули носовую сходню, по которой сразу же сбежал доктор и встал в сторонке. Объединенными усилиями выгрузили туловище строителя и положили у стеночки – пусть отдыхает, там же кинули его сумку. Когда с борта сходила Наталья, доктор, который тихо стоял в сторонке, неожиданно кинулся помогать и намертво вцепился в ее, уже занесенную над причалом, ногу. Пришлось передавать обоих на берег на руках…

 Сгрузили вещи Марата и Эльнары – они уезжают своим ходом, без нас. Ка-тер ушел к причалу УГМС, на Соломбалу – сгружать наше барахло. Транспортная контора сможет забрать их только в начале недели, поэтому их сложат в холле УГМС. На берегу остались: Карякин (он собирается в парикмахерскую), Боярский с Натальей (им надо в клинику, зашивать подбородок), Марат и Эльнара (они тут же уехали), доктор, безвестный строитель и я.

 После трех месяцев на палубе мостовая встретила меня качкой приблизительно в три балла. Пугаюсь переходить дорогу, шарахаюсь от автомобилей. Ощущаю себя грязным оборванцем, хотя перед приходом постирался и в город надел все чистое. До банка идти оказалось далеко, стало сводить ноги в подъеме. Банк нашел, деньги получил, взял пива и поехал в Соломбалу – помогать разгружаться.

 Там и мне хватило работы – от причала к зданию УГМС (метров 150) ящики перевозил Яша на своих «жигулях», потом поднимали по лестнице и тащили в холл, долго считали – там и наши грузы, и сафаристы нам оставили, и даже красная курточка постаралась, чтобы нам было чем заняться… В общем, умотались капитально…

 Зашли в кафе рядом с УГМС, выпили пива, я вышел покурить на крылечко и понял, что я еще в рейсе, видимо – изолированный в санизоляторе, потому что в рейсе я сошел с ума: на крылечке стоят две абсолютно голые девицы (разве что в полотенца замотанные) и курят. Оказалось, в этом же здании, где кафе, есть и баня.

 Поехали с Никитой, Витей и Вовой на Главпочтамт, где Никита получал перевод. Выдавала девушка с такими выпуклыми достоинствами, а он, замученный нарзаном, ничего и не заметил, в то время как остальные экспедиционеры создали некоторую толкучку у стеклянной загородки и дебильно выпучивали глазки… Я был в их числе. Потом выдвинулись на вокзал, взяли билеты на завтра и вернулись в Соломбалу. Туда же подтянулся Боярский с Натальей. Швов ей не накладывали – все оказалось не так страшно. Боярский психанул, что ему досталось место в купе с Натальей J.

 Подошел «Айсберг» и мы отправились на «Сомов», на последнюю (крайнюю) ночевку. Утром третьего прибыла часть команды, я расплатился с ПАХЧ’ем за наше с Витей гостевание, сходили с Никитой в рубку и пофотографировались. Собрали и упаковали вещи (у меня камеры, штативы, рюкзак, еще и рыбы большой пакет)… Навел порядок в каюте, чтобы не оставлять за собой хлам. Хотел было и лабораторию зачистить, но глянул на тот срач, который оставил там композитор – и плюнул.

 Во второй половине дня пришел «Айсберг», мы покинули гостеприимный борт «ММ», помахали оставшимся на борту – там стояли Федорыч с Галей, Юра Лентьев и другие, описали круг почета и пошли к берегу. Загрузились в буханку, что подогнал Дрикер, прибыли на вокзал, закупили продукты в дорогу и отбыли. В последний раз (ладно, крайний) глянул на Двину… Сели отмечать конец рейса, потом – спать.

 День приезда запомнился вялым напряжением, растущим в составе экспедиции: Наталья – Боярский, Наталья – дядя Вова, я – Витёк… Поэтому загрузился на верхнюю полку и почитывал Натальину книжку «Приключения Карика и Вали».

 И, наконец, картина последняя: Ярославский вокзал. Мы уже начали таскать вещи в тамбур, справа замелькали люди на перроне, все медленнее и медленнее, какая-то кучка встречающих, какой-то транспарант, оркестр, кто-то побежал вслед за вагоном... Открылась дверца, и я, нагруженный рюкзаками, ступил на родной московский асфальт.

 И тут же грянул оркестр: «На побывку едет молодой моряк»! Я захлопал глазами – стоят мои коллеги по перу: Марина Орлова и Сереня держат транспарант «Слава полярным героям», Спиридонова с шариками, Киян, Паша Филиппов, кумяра, неподалеку папочка выглядывает из-за спин… Встреча была с шампанским, но суетливая, потому как мы все время убегали в вагон за вещами. А духовой оркестр, состоящий из четырех музыкантов в бескозырках продолжал исполнять морские песни… Это мои коллеги постарались, заказали оркестр.

 Испили шампанского, бессвязные разговоры, какие-то отрывки рассказов, а потом братство «Сомова» начало стремительно распадаться. Увез аппаратуру служебный микроавтобус, незаметно, по-английски исчез Боярский, уехали Наталья с Вовой, Витю встретили, а мы с Никитой двинулись на втором из присланных за мной авто домой. И вот, обвешанный сумками и рюкзаками, с тележкой, к которой привязана завернутая в промасленную бумагу рыба, источая дорожные ароматы, я звоню в дверь родной квартиры…