Сомов 2010. Выдержки. Часть 4

сценарист Роман Чудинов

1 ноября.  Диксон.

После завтрака с Никитой, Виталиком, Сашей Глаголевым, Олегом Панченко помогали Яше. Таскали ящики с антенными мачтами, станцию, кабели,  аккумуляторы, какие-то еще девайсы на вертолетную площадку. Кроме того, еще до хрена и больше коробок и канистр – посылки для ГМС «Диксон» и для Колбы (это еще одна какая-то хитрая полярная станция).

 

Координаты   N 73° 30,3'  E 80°30,1'

Температура Днем 0°  Ночью 0°

Волнение – лед

Ледовая обстановка  9 

Сила ветра м/с 7

Облачность П-8

Пройдено миль за сутки 110  всего 7081,9

С утра появилась связь, но звонить еще рано – 4 часа разницы с домом (Москва перешла на зимнее время). Включил «Роуминг налегке», чтобы меньше денег вылетало.

 После завтрака с Никитой, Виталиком, Сашей Глаголевым, Олегом Панченко помогали Яше. Таскали ящики с антенными мачтами, станцию, кабели,  аккумуляторы, какие-то еще девайсы на вертолетную площадку. Кроме того, еще до хрена и больше коробок и канистр – посылки для ГМС «Диксон» и для Колбы (это еще одна какая-то хитрая полярная станция).

Не понимаю, зачем нам-то лететь на остров, где станция, когда вчера речь шла о поселке, который расположен на материк? Что там, на острове снимать? Самолет – памятник и еле дышащий аэродром? После загрузки, весь в мыле засел в загруженный ящиками салон, пришла Ольга. Вдруг в салон всовывает голову Олег: «Тебя профессор зовет». Матерясь, вылезаю. Профессор: «Вылезайте. Полетим после обеда». Пожелал Яше удачи, пошел в каюту.

Пошел, подрых немного.  Во время обеда команда по трансляции: «Швартовой команде по местам стоять». Швартуемся левым бортом к пирсу с тремя кранами. Приехала «буханка» со швартовщиками. «Сомов» длиннее всего этого пирса,  маневрирует у причала взад-вперед – ломает лед. Наконец, швартовщики накинули наши причальные концы на палы, на «Сомове» их подтянули шпилем, спустили парадный трап, по которому тут же поднялись на борт погранцы.

Позвонил Тане и Маме с папой – слава Богу, дома все в порядке, и Антошка несколько легче стал службу переносить. Да что там, скоро уж станет «дедушкой», почти полгода прошло… Договорились созвониться вечером. Брал телефон Виталик, ну и не жалко, входящие-то бесплатно…

Поступила команда сдать паспорта в 14 каюту. Ольга понесла наши, пока я собирал аппаратуру. Тут прибегает профессор: «Паспорта мне, срочно!» Пошел, перехватил Ольгу, тут же договорился с погранцами и мы впятером сошли на берег. Остальным сход пока запрещен. Прошли по молу к зданию типа морвокзала – зеленый, деревянный, со шпилем – он сейчас пустует, выбиты окна. 

Еще дальше вдоль берега – вижу обелиск – могилу Тессема. Выставился на синхрон, записал профессора, поснимал памятник в разных ракурсах. Погода отличная, солнце, плохо только, что в камеру светит, но вроде удалось снять несколько приличных планов. Потом – чуть ниже по берегу – поснимал крест на том месте, где было найдено тело Тессема. Дальше по берегу не пошли, хотя там обелиск и пушка – памятник защитникам Диксона во время войны.

Вернулись к морвокзалу и пошли в сам поселок. Снял несколько видов города, панорамы с Диксоном и «Сомовым» у пирса.  Нашли памятник Бегичеву, тоже поснимал, трудно найти ракурс, чтобы в кадр не лезло что-то постороннее.  Народу на улицах не очень много, ходят какие-то МЧСовцы, ездят снегоходы, «УРАЛы», буханки и командирские, шишиги и ГТС. Поразила самопальная коляска, сделанная из фанеры, с плексигласовым окошком, укрепленная на санках.

Двинулись к зданию, построенному в стиле советского модерна образца 80-х, в магазин. Цены после Певека радуют. Бутылка третьего балтического всего 50 рублей. «Это потому что осенний завоз, по реке, – комментируют  аборигены, – потом, когда самолетом будут завозить – цены вырастут».

На имеющиеся у меня 200 рэ взял четыре тройки: одну Ольге, одну Никите, одну Яше и одну себе. Ольга заняла у Гали тысячу, взяла две пятилитровых «сиськи» «Бакбира» по 290 рублей, остаток добрала банками. Нагрузились и пошли в гости к Лубниным – Герард Иванович и Алла Федоровна. Это муж и жена, пенсионеры, они исследуют побережье Таймыра, ищут старинные поморские избы, собирают материалы, у них здесь небольшой музей… В общем, энтузиасты.  Ходят на самарской пятиметровой дюральке «Сарепта» с двумя «Джонсонами» 30.

Посидели у Лубниных пару часов, профессор выкатил винца, я немножко поснимал в музее, но вышло, видимо, не очень – тесновато, не развернешься, да и свет тускловат.  Герард Иванович уже совсем старенький, а вот Алла Федоровна (которой на вид уже за 60)  еще полна энергии. В общем, Бог им в помощь в их святом деле. Просидели у них часа два, и к 17.00 вернулись на «Сомов». Наблюдали разгрузку рыбы, которую местные привезли на двух снегоходах с санями.

После прогулки меня что-то резко заклонило в сон – возможно, давление упало, а может – просто находился на свежем воздухе. Превозмог себя, пошел к Ольге, накатили пива. Ольга поговорила с мамой, я отправил несколько СМСок в Москву, откликнулся Киян, Ден написал «Рому мне! Рому!», откликнулась Кабашнева ну и т.д. Набрал Кияна, поговорили децл – пауза в разговоре около 4 секунд создает такое ощущение, что говорят дебилы.

Объявление по трансляции. Говорит капитан, тон резкий: «Еще раз повторяю: сход на берег группами по пять человек. Те пять вернулись – пошли следующие. Это не мое требование, это требование пограничников! Вахтенным у трапа проследить!»

Вечером, часов в восемь или позднее, в районе 21, «Сомов» отшвартовался и куда-то пошел. Совершенно непонятно – то ли на Сопкаргу, то ли на рейд. Яшку оставили на острове, а ему еще на Сопкарге чего-то делать надо. А для рейда что-то долго мы идем, льдины скребут по бортам. Сигнал явно затухает, так что спешно позвонил родителям и Тане, и выключил роуминг, т.к. за месяц набежит значительная сумма. Отправил последние СМС и вырубился.

2 ноября.  Мыс Стерлегова.

Координаты   N 75° 02,8'  E  85' 10,01'

Температура Днем – 2°  Ночью – 4°

Волнение – лед

Ледовая обстановка  8 

Сила ветра м/с 7

Облачность П-7

Пройдено миль за сутки 194,5  всего 7276,4

Продрых до обеда. Посчитал – и изумился – проспал больше полсуток, головной сустав в вывихнутом состоянии. Видимо, резко упало давление – вчера утром было солнечно, а потом вдруг повалил снег. После завтрака зашел Саша Глаголев – просил термос – они куда-то вылетают. Термоса я не нашел и опять завалился спать.

После обеда высунулся на палубу – ничего не понимаю – кругом льды, берегов не видать.  Явно не рейд Диксона, тем более – ММ куда-то активно чешет. Путем расспросов установил, что мы идем … на мыс Стерлегова! Вроде бы потерялась какая-то группа на тракторе, вертолет вылетел на поиски. Олег (вертолетчик) рассказал, что установили дополнительный бак, т.е. полет дальний и долгий. На борту врач. Храни их Господь!

Позднее другие сведения – со п/ст «Мыс Стерлегова» ушел трактор на базу гидрографов, которая находится в 7 километрах, в метели сбились с пути и рухнули с обрыва. Все вроде бы погибли. Наконец, прилетел вертолет. В коридоре столкнулся с Константином Михайловичем – это бортмеханик вертолета. Он подтвердил, да, трактор упал с обрыва, кабину сплющило, два человека погибли. Поднять или перевернуть трактор силами МИ-8 невозможно – он весит тонн семь.

Позднее заходил Глаголев-старший, у него аналогичная камера, я ему перегнал съемки места происшествия в формат mpeg и нарезал на диск – для прокуратуры. Видимо, будут вызывать МЧС’овский МИ-26, чтобы их достать… Ужаснее всего то, что я несколько дней назад их, вероятно, видел на Стерлегова, или даже снимал… Прими, Господи, их души…

Сел было писать дневник, но не вышло. Зашел Петрович, я показал ему съемки на камбузе, потом пошли к нему в каюту, по пути зацепили матроса Юру Адилова, под беседу убрали 0,5 водочки «Мягков». Потом я пошел к Ольге, догнался пивом.

Тут Петрович заваливает – меня ждут в моей каюте. Юра еще баттл «Мягкова» принес, Петрович – яичницу и антрекот. Я поставил переписывать Юре фотографии с того рейса и с этого, под «Мягкова» посмотрели «Меня зовут Арктика».  Перед ужином заходил Олег (вертолетчик), тоже принес «для аппетита». В общем, на ужин я не ходил, а пошел к Ольге падать на хвоста. Попили пива у нее, пошли ко мне, и у меня пива выпили, после чего я отправился на коечку.

3 ноября.  Диксон, Енисей.

Координаты   N 73°24,7'  E  79°57,3'

Температура Днем – 6°  Ночью – 9°

Волнение – лед

Ледовая обстановка  9

Сила ветра м/с 7

Облачность П-7

Пройдено миль за сутки 86,3 всего 7362,7

Проснулся к обеду. Видимо утром проходили мимо Диксона, потому что пришло несколько СМС. Сейчас снова нет сигнала. По бортам скребут льдины. К обеду прилетел Яша, усталый, грязный и довольный. Станцию установил, все заработало, главная головная боль у него теперь позади. Разжился чучелом нерпы или белька (я пока не видел), теннисным шариком и несколькими бутылками пива.

В курилке его подкалывали, дескать, что он там подумал, когда наутро «Сомова» у пирса не оказалось? Дразнили его Робинзоном а Олега Панченко – Пятницей. Но Яша, оказывается, звонил в Архангельск, и там ему все рассказали про погибших полярников, и про то, что «Сомов» отправился на поиски. Даже назвал их фамилии: Логинов и Ишутин.

В общем, к «Сомову» как нельзя лучше подходит древнее определение «трамп» – пароход, который работает не на линии, а перевозит партии случайного груза от одной точки до другой. Даже не трамп, а супертрамп! И мне это, пожалуй, по душе. Раздумываю над эмблемой для «Сомова» – меня уже давно ПАХЧ просил. Есть два варианта. Один – два круга, частично накладывающихся друг на друга. На одном – силуэт Антарктиды, на втором (правом) – очертания  берегов Арктического бассейна. Круги объединяет силуэт «Сомова», расположенный чуть ниже. Сверху надпись: НЭС «Михаил Сомов».  Снизу: «Ветеран высоких широт». Второй вариант проще: круг, в нем силуэт «Сомова», аналогичная надпись, а на переднем плане – в обнимку пингвин с белым медведем. Надо будет нарисовать эскиз, а Ольга обещала помочь собрать все это в фотошопе.

Идем по Енисею. Слева по борту километрах в трех правый берег, справа по борту до горизонта только лед. Льдины рыхлые, вода мутная, речная, грязноватая. На льдинах следы песцов. Из иллюминатора нижней палубы в завидной периодичностью вылетают пустые водочные бутылки и банки с бычками. Все ясно – на Диксоне разжились, вчера отдохнули, теперь проснулись, решили сделать приборочку.

Яша показал фотографии с острова. Прикольно называется водка, которая там, на станции у них употребляется. На одной коробке надпись: «водка «Порожняк». На другой: «Водка «Зимняя береза классическая», «Любимая береза люкс» и, наконец, «Родная береза мягкая». Яша показывал фотографии. Чучелко это не белька, а нерпы, набито опилками.  Надо будет лукнуть.

Засел перегонять несброшенное видео с камеры на ноутбук. Потом переформатировал в мпег. Дело это нудное, долгое. Поставил «Любэ» – «Там за туманами» и прочее. Накатила тоска, хоть вой. Да еще вспомнились погибшие ребята со Стерлегова. Глаза на мокром месте… Смерть весьма постоянна. На моих съемках ребята со Стерлегова показали мне одного из погибших – это мужик с бородкой, который нам  сказал «Вы мою собачку не сглазьте». Я с ним разговаривал на крыльце… Вот ведь какова судьба L

В 18.00 большой сбор в столовой команды: Шуманов затеял сделать общую фотографию и тиснуть в Архангельске буклет с коллективной фотографией всего экипажа и членов экспедиции. Народу набилось огромное количество, неожиданно все проявили горячий интерес. Девушки все нафуфырились. Снимали отдельно команду, отдельно экспедицию, отдельно вертолетчиков. Шуманов на фото, я на видео. У Шуманова идея в хорошую погоду выставить всех на крышке заднего трюма, а снимать с вертолетки. Там все 100 с лишним человек должны поместиться.

Яша привез с острова пива, которого должно хватить на все бани, их по прикидкам осталось три, много – 4. По пароходу ходит слух о подпольном магазине, который тайно действует где-то в трюмах, где можно приобрести беленькой. А я бы, наверное, если бы такой магазин открыл, вероятнее всего прогорел бы. Ибо всё выжрал бы сам.

После ужина выпили бутылку пива, Ольга почувствовала и пришла дополнить компанию. Часов с 6 вечера «Сомов» стоит, по слухам – ждем ледокола. Ходили с Яшей играть в настольный теннис, потом за бортом что-то заскрипело. Поднялись наверх, я оделся и вышел на палубу. Никакого ледокола.  Вокруг лед, судно все иллюминировано. Пошел на вертолетную площадку, поснимал северное сияние. Сегодня оно слабое, зато пароход стоит неподвижно, и звезды получаются точками, а не загогулинами. Хотя цифровой шум при такой выдержке и диафрагме все равно большой.

Перед сном зашел к Никите, взял его ноутбук, решил немного поупражняться с программой Pinnacle, которая на мою Висту не встает. Проупражнялся часов до четырех утра. Смонтировал клип с танцами индейца Джо под музыку группы Рамштайн. Видео маловато. Вообще, программа неплохая, раздражают только так называемые переходы. Я их и не использовал, но кое-где неплохо было бы поставить микшера, а их нет. Нельзя также растворять те же самые титры…

4 ноября.  Енисей.

Координаты   N 72°55,7'  E  79°48,1'

Температура Днем – 9°  Ночью – 8°

Волнение – лед

Ледовая обстановка  10

Сила ветра м/с 10

Облачность П-7

Пройдено миль за сутки 15,9 всего 7378,6

Встал, естественно, к обеду. Прослушал объявление о санитарном дне, удивился, взглянул на численник в мобиле – нет,  не пятница сегодня. Развели санитарный и банный день. Пароход стоит во льду, надо чем-то занять личный состав. Вот и драят матросы во главе с боцманом, облаченные в синие и зеленые резиновые перчатки, стенные панели, драят с мылом.

Мы тоже с Яшей сделали приборку, точнее Яша сделал, а я морально поддерживал. «Сомов» плотно, как топор в сыром полене, засел в енисейском льду. Вроде бы не такой уж он и толстый, и производит рыхлое впечатление, но сколько уже ММ отрабатывает задним ходом, а ни с места, не может вернуться в полынью. По льдинам с левого борта в районе кормы бродит песец. Ему бросили кусок колбасы, но он, видимо, напуган, держится поодаль.

ММ еще поворочался во льду, да и перестал. Я, на входе в курилку, радостно: «Поздравляю с началом героического дрейфа!» Глаголев: «А ты чего радуешься?» После зашел профессор: «Одна из двух машин «Сомова» вышла из строя. В рейс вышли в понедельник. С Диксона мы с Никитой посылали телеграмму, что дрейфуем к острову Врангеля. А Шуманов съемки устроил. Возможно, всех кроме команды высадят на Диксоне. Но МАКЭ останется».

Я засел за конвертацию vob-файлов. У меня на диске «Черных дыр» есть хроника – ненцы-оленеводы. Но Pinnaclevob-файлы не читает. Взял у Шуманова диск с конверторами, но они работают кое-как. Из довольно большого файла конвертируют первые пять минут, а дальше – ноль. А там как раз кадры, которые мне нужны. Так до вечернего чая и проколупался. Да еще Саша Глаголев и Саша из АКСа сидели над душой, я дошел почти до точки кипения.

После чая пошел к Шуманову и на его машине переконвертировал нужный файл в mpeg-4. Но смонтировать не успел – в 16.40 Макаров в кают-компании начал показывать видео и фото из Сьерра-Леоне, Судана и Пакистана, где работали архангельские авиаторы. Ролик ICI я уже видел в том году. Там война была, как говорит Макаров, когда они туда прибыли, там было чуть ли не шесть президентов сразу.

Потом фото Судана, много интересных моментов он рассказал. Общее впечатление страшной нищеты. Но вообще странно – сидеть на судне, стоящем во льду и смотреть кадры про зеленые холмы Африки. Потом еще съемки из Кашмира – из Пакистана, где наши вертолетчики работали после землетрясения в 2005 году. Тоже разруха, нищета. Из особо запомнившегося – там местные водители разукрашивают грузовые автомобили так, что они становятся похожими на башенки, которые на слонов надевают, или на жестяную коробку индийского чая со слоном. И кроме рисунков разные висюльки, побрякушки и фенечки…

Смотрели я, Никита, Шумилкин, Боярский, счетоводы, вроде бы доктор и кто-то еще. Потом в присутствии Никиты за полчаса смонтировал ролик по танцы индейца Гриши. Видимо, идея уже перегорела, и хотя получилось все довольно гладко, удовлетворения особого не ощутил. Надо будет еще тройку-пятерку роликов смонтировать – про палубную команду, вертолетчиков, рубку, машину, камбуз, строителей – чтобы оставить память на «Сомове».

Во время ужина вбегает профессор: «Ледокол идет! Прожектор светит». Я все-таки спокойно доел, оделся, пошел на палубу. На горизонте со стороны кормы по правому борту прожектор. Несколько раз выходил на палубу – он все не приближается. Плюнул, ушел в каюту.  Сходил, показал Шуманову плоды творчества. Потом засел подбирать фото для эмблемы «Сомова». Только начал – приходит Ольга: «Профессор говорит, что ледокол подойдет через 10 минут».

Оделся, вышел на борт – и как раз снял проход атомного ледокола «Вайгач». За «Вайгачом» следует в кильватер какое-то судно, похоже – танкер. Зашел в каюту, взял штатив, пошел на пеленгаторный мостик. Ледокол учесал вперед, за ним танкер, а потом и мы просочились в канал, забитый ледяным крошевом и пошли следом. Поснимал минут десять, плана три-четыре, ушел в тепло. (Кстати, шли мы недолго. Часов в 11 вечера выглянул в иллюминатор – мы опять стоим, ледокол ушел).

Ходил к Ольге, стали монтировать в фотошопе два варианта эмблемы судна. Вторую закончить не удалось – пришел и начал сидеть Глаголев-старший. Решил доделать завтра. Посидел за компом – писал дневник. Вышел покурить – Ольга мне: «Зайди». Зашел – оказалось – банка пива. Как не тянули, она быстро кончилась.  Перед сном с Яшей приняли порцию позитива – несколько серий Бивиса&Батхеда.

5 ноября.  Енисей.

Координаты   N 73°09,05'  E  79° 56,21

Температура Днем – 2°  Ночью – 9°

Волнение – лед

Ледовая обстановка  9

Сила ветра м/с 9

Облачность Я-8

Пройдено миль за сутки 4,5 всего 7383,1

Опять встал к обеду. На борту ничего не происходит. Стоим километрах в сорока от Диксона, вокруг только лед и вроде на горизонте какой-то островок виднеется (остров Буденовец по ЖПС-определению Шумилкина). Опять приходил профессор всё с той же хохмой, что экспедиционеров и часть команды высадят в Диксоне. Вроде бы сегодня, а может быть – и завтра придет ледокол. А пока мы в виде некоего плавучего вещества дрейфуем на северо-запад со скоростью полтора-два километра в час (ЖПС-определение Бори-счетовода).

Вроде бы, когда бороздим или же когда идет разгрузка и всем понятны причины остановки, время тянется совершенно не так как сейчас. День тянется нудно и почти бесконечно. Народ дуреет. На борту наблюдается некоторая нездоровая движуха. У каждого депрессняк проявляется по-своему.

Яша сидит злой и ко всем докапывается – где, дескать, водки достать? Олег (вертолетчик) – мой брат-близнец – останавливает в коридоре: «Я музыку сочинил». Заходим к нему в каюту, он берет полотно от ножовки, кладет на край стола, и делает звук «дрррр»: «Третий месяц рейса»! Яша рассказывает, что Олег Панченко на полярке Диксона размахивал куском гофрошланга, издавая свист, и до всех докапывался, нравится ли им эта музыка. Я подыгрываю на варгане группе Рамштайн. 

Жизнь – это не драма. Драматургия, сюжет, фабула – все это придумано борзописцами для потехи любопытствующей массы. На самом деле все в жизни  происходит в результате стечения множества причин и следствий (или отсутствия оных), помноженных на интересы (или отсутствие оных) множества действующих (или бездействующих) лиц, плюс действие (или отсутствие действия) фактора случайности. Законы жанра жизни пофигу. Где пусто, где густо, а где и исчезнет кто-то, просто так, без героизма, по дурости или случайности. Пожалуй, только поэзия в ее кратких формах отражает эту самую жизнь. Ближе всех подошли к этому поэты школы Басё, потому что в хайку только одно событие и поток ассоциаций вокруг него. У нас ближе всего к этому идеалу Блок.

После обеда спал, чувствую – какая-то мерзкая вонь идет. Думал – что-то в каюте пропало. Ан нет. Явление энное – те же (спящие я и Яша), со стуком входит Никита, радостно: «Новая фраза от Валентиныча: «У вас с головой все заебись?» Оказывается, Шумилкин с Никитушкой болгаркой обрезал оленьи рога в лаборатории, вонь страшная,  пошла по коридору, поползла в каюты…

После чая Яша решил постричься – испытанное (мной лично) средство против депрессухи. А я вроде чувствую себя прилично, на стенку не лезу. За весь рейс едва ли три книжки прочитал – «Хромую судьбу» Стругацких, «Остров Врангеля» Минеева, и сейчас мучаю понемногу книгу серии ЖЗЛ «Руал Амундсен». Нет охоты читать, смотреть кино, слушать радио и смотреть телевизор, не говоря уже о газетках.  Да, кстати сказать, здесь, на пароходе строго выполняется драматический принцип единства места и времени, нечто вроде «Десяти негритят», правда, к счастью, количество негритят не сокращается. Кстати, и детективы тоже на пароходе не катят.

Вообще-то, драмой общий ход событий может сделать какая-либо маниакальная идея субъекта. Поэтому литераторы так любят описывать помешанных.

Заметил для себя, что со временем дневник мой становится все более пространным. Это значит, что мелкие и мельчайшие эпизоды становятся СОБЫТИЯМИ, требующими осмысления или хотя бы упоминания. Вообще, это литературно невозможная идея – передать в художественной форме жизнь  длительно замкнутого и изолированного коллектива. Правильно говорил мне Серега Сливкин в начале рейса – надо перезимовать, чтобы снять хорошие (читай – правдивые) кадры. А если перезимуешь – нафиг они, собственно, нужны будут, кадры эти?  Все равно всем, кто этого не видел, они будут до глубокой лампады…

Вышел прогуляться на палубу. С бортов смотреть неинтересно – изломанные льдины в грязной енисейской воде, похожие на мусор на стройплощадке. Палуба непривычно пуста – только у трапа на вертолетку кучка вещей для Сопкарги (а пойдем мы туда или нет – непонятно), а с правого под вертолеткой немножко грузов – снегоход, ящики и сиротливый малый контейнер – все это для станций и поселков Баренцева и Белого морей…

Перед ужинам мы с Ольгой были приглашены в апартаменты начальника спизиции. Большой кабинет, спальня, ванная&туалет с душевой кабиной…  Были предложены – соленый чир, водочка Праздничная, пиво Козел светлый. На ужин, естественно, не пошли.

Потом баня. Вся братия уже помылась, так что парился по сокращенному варианту – всего три захода. Жар крутой, ушки сворачиваются. После бани выпил остатки пива – то что для меня заныкал Яша.  Все ждут Никиту-счетовода, в расчете на ту бутылочку пива, которую я купил ему в Диксоне. Никита пришел и бутылочку выкатил. Напоминаю: Бакбир, 5 литров.

Пришел профессор, под пиво я показал клип и разные съемки. Тусовка переместилась в курилку, я начал медленно соловеть, распростился и пошел баиньки.

6 ноября.  Енисей. Сопочная Карга.

Координаты   N 72° 38,4'  E  80° 04,2'

Температура Днем + 3°  Ночью – 2°

Волнение – лед

Ледовая обстановка  10

Сила ветра м/с 15

Облачность С-1

Пройдено миль за сутки 116,6  всего 7499,7

До обеда спал с несколько нездоровой головой. Вставал напиться, выглянул в иллюминатор – мы идем, причем довольно быстро. Стало быть, пришел ледокол-то…

После обеда пошел на пеленгаторный мостик, снимать ледокол. Этот, «Вайгач», по прикидкам меньше «50 лет победы», но тоже ядерный, высокая надстройка, крылья мостика нависают над бортами, низкая корма, большая вертолетная площадка, вертолетный ангар, надстройка крашена в белый цвет, а не оранжевый, как у «Пятидесятилетия».

Некоторое время казалось, что нас будут брать на усы, тем более на баке суетилась палубная команда во главе с боцманом – переставляли бочки, доставали канаты. Капитан по громкой связи: «Зачем ты достал кончик?» Радостное ржание на пеленгаторном мостике. (Напоминаю: всякая веревка на корабле называется концом). В корме ледокола полукруглая выемка, на ней прикреплен лохматый кранец, видимо – из канатов. Ждал долго, но на усы нас не берут. Ушел греться в каюту.

Около четырех пришел Глаголев – возможно, полетит вертолет на Сопкаргу. Яша с Олегом Панченко резко засобирались, но через полчаса дали отбой – лететь далеко, погода и видимость плохие. Сходили на вечерний чай. Потом заглянул к главному механику, испросил позволения на съемки в машине. Сходил, посмотрел точки для съемки. Снимать буду завтра. Мало там света, шибко красиво снять не получится. Часов в шесть команда по трансляции: «Палубной команде выйти на бак для постановки на ус под командой третьего помощника».

Собрался, пошел на пеленгаторный мостик, много снимал эволюции ледокола на фоне летящего снега. Кадры красивые, но работу палубной команды плохо видно – бак плохо освещен. На мосту толпится народ, снимают. Раздаются плоские остроты на предмет того, что «Сомов» «Вайгача» сейчас… Короче, что сзади пристраивается.  Набрался наглости, постучался в рубку. Получил дозволение выйти на бак. Надел каску из дежурки, пошел. Но успел снять только один план – капитан по громкой связи попросил всех с бака – начали обтягивать («набивать» по морскому) усы.

Перегнал снятое на жесткий диск и переформатировал в mpeg, пошел ужинать. Объявление: в 23 часа перевести стрелки судовых часов на час назад. Три часа разницы с Москвой. Съел первое, начал есть плов. Филипыч: «Это не плов, это чурбан-каша». Не успел съесть оную кашу – объявление: «Палубной команде выйти на бак для отдачи усов».  Спешно выпил компот и побежал одеваться.

Взял в дежурке каску, пошел – в этот раз без разрешения – на бак. Поснимал, но что получилось – не знаю – слишком темно, а спереди слепят прожектора ледокола. Но, думаю, планов пять взять можно. Кое-что снял в ночном режиме. До ужина и поле оного  перегонял видео на ком, а HD в mpeg-2. Заходил Глаголев, я ему тоже клип показал. Встали у Старой, то бишь у Сопочной Карги. Ледокол отошел и встал поодаль, во льду. Вертолет не летает –  темно.

Договорился с главмехом о съемках в машинном отделении. Сходил в машину, посмотрел точки. Маловато света, плюю большинство ламп – дневного света, точнее сказать – они люминесцентные, цвет будет отстойным. Снимать буду завтра.

На борту орденоносного авианесущего флагманского судна начала подпольную деятельность тайная фракция или подпольный синдикат. В него вошли четыре концессионера. Для секретности обозначаю их буквами латинского алфавита: ZKS и R (т.е. собственно, я). Идея, можно сказать, витала в спертом воздухе кают и служебных помещений. У K в каюте стоит 10-15 литровая бутыль. Он договорился с владельцем емкости, вымыл ее; злодейски были добыты 5 (пять) кг сахарного песку, дрожжи, сухофрукты, уточнена рецептура.

Но до реализации проекта руки сегодня не дошли. Z куда-то умотал, я засел было за Халф-лайф, но пришел S: «Бери кружку. Пойдем». И пошли. К концессионеру K. Откель у него оказалось шило (по-моему, это шило было, не водка, резкое довольно и покрепче) мне неведомо, но было где-то с полбаклажки. Засели вечерять, вечеряли некоторое время.

В каюту вернулся в лоскуты; можно даже сказать, что вернулся хоть и на собственных нижних конечностях, но в виде пучка отдельных полосок от тельняшки.

7 ноября.  Сопочная Карга – остров Олений.

Координаты   N71°49,6'  E  82°46,4'

Температура Днем – 2°  Ночью + 4°

Волнение – лед

Ледовая обстановка  8

Сила ветра м/с 11

Облачность С-2

Пройдено миль за сутки 67,9 всего 7567,6

Дня, считай, и не было. Нет, я ходил на завтрак, и на обед, и даже смутно слышал поздравления старпома «с днем октябрьской революции или как теперь это называют – переворота», и еще чего-то он говорил, и закончил «примирением и согласием».

До обеда работал вертолет, носил бочки на станцию, туда улетели Яша с Олегом Панченко. Перед самым обедом зашла Ольга, рассказала о моих вчерашних безобразиях в курилке, когда я (по ее словам, поди проверь J) выказывал желание спихнуть ведро с бычками вниз по трапу. Видимо, таковое действие представлялось мне забавным. Кроме этих инсинуаций донесла полезную информацию – у Олега в баклажке еще чего-то жидкое осталось.

О съемках в машине (о чем вчера договорился с главмехом) сегодня (по понятным причинам) речи быть не может. После обеда зашел к K, который шибко мается здоровьем, однако. Я аналогично маялся, но реализовал остатки былого великолепия  дабы нормализовать функции организма. А пока суд да дело, отрезали верхушку баклажки и сделали из нее воронку; хоть и трясущимися конечностями – но бережно, любовно засыпали в бутыль ингредиенты, залили водой и убрали в шкаф. После чего я отправился почивать – лечение оказалось радикальным.

После полдника Ольга принесла на хвосте две новости. Первая: профессор в ярости. В приказном тоне передал мне через Ольгу, чтобы я смонтировал фильм для института и написал отчет. А дело в том, что Шуманов, который вчера, оказывается, наблюдал мои эволюции в коридоре, зачем-то брякнул всё это профессору. Профессор заточился: «Узнаю, кто его напоил – высажу!» Ну и на меня, стало быть, быкует. Ну и я на профессора заточился, причем хорошо так заточился.

Новость вторая: Никита совершил демарш. Женечка на него за что-то в кают-компании наехала, стала делать замечания, он психанул, пошел к ПАХЧу и перевелся в столовую команды.

Перед ужином прилетевший с полярки Z громко спрашивал меня в курилке о резиновой перчатке, которую мне якобы поручено было достать. Это не дело, и так по пароходу ползут слухи о подпольном синдикате…

А на деле вместо перчатки («привет Горбачеву») использовали обыкновенный кондом («а хрен ему!»), который тут же начал эрегировать – процесс ферментации идет полным ходом. Z все беспокоится о том, чтобы не пошел аромат, на который сбежится нежелательное количество желающих. Вечером реллаксировал – гонял в Халфу, повторно посмотрели с Яшей Бивиса с Батхедом, потом взлистнул веселых картинок, да и спать пошел.

 



 8 ноября.  Остров Олений – остров Вилькицкого.

Координаты   N 72°42,0'  E  78°13,2'

Температура Днем – 11°  Ночью – 9°

Волнение – лед

Ледовая обстановка  10

Сила ветра м/с 14

Облачность П-7

Пройдено миль за сутки 112,8 всего 7680,4

Все утро работал вертолет – на Олений сгружают много топлива. Вертолет  носит их в сетках на подвесе, а обратно погрузочная бригада отправляет сразу по три сетки с пустыми бочками, тоже на подвесе. На борту их снова наполняют, ну и так далее. Ледокол стоит поодаль, уткнувшись носом в ледяное поле, и ждет, сияя огнями.

После обеда пошел снимать в машину, пошла и Ольга, как всегда щелкала фотоаппаратом, вспышки мне несколько мешали в кадре. Отснял ЦПУ, дизеля, работающие клапаны, разного рода агрегаты непонятного мне назначения, все такое брутальное, железное, чугунявое, покрытое масляной краской, кое-где ржавчиной и машинным маслом. И шум – постоянный шум. Ну и света, конечно, не хватает.

Единственное – только один механик на вахте в ЦПУ, остальные на погрузочных работах.  Придется еще раз прийти, поснимать людей – обитателей судовой преисподней.

После обеда пришла Ольга с просьбицей от профессора – в своей книге он описывает индейца Гришу, а фотографий, которые она сделала, недостаточно, точнее они однотипны. Поковырялся в программе PMB (прилагавшейся к камере), нашел полезную функцию – можно  любой кадр сохранить вместо фото. Так что фотографии у меня мои будут с этого рейса.

Заходил благостный профессор, фото ему в жилу пришлись, сказал, что договорился о завтрашней высадке на остров Вилькицкого. Берут меня и Шумилкина. Снялись с якоря (а может мы и не на якоре стояли), так вот тронулись с места вроде бы перед вечерним чаем. Кстати, по слухам, собаку с Большевика, которая ехала в пластмассовом контейнере/клетке на корме, оставили на ПМЖ на Оленьем.

После полдника снова ходил в машину, снимал вахтенных механиков на ЦПУ – Володя и Дмитрий, по-моему. Филипыча не было, он заступает в 20.00. Придется еще раз идти снимать. Так и сделал после ужина. А до приема пищи сходил на камбуз к Петровичу и сварил в котелке грелки – они сработали, когда я нес в сидоре с Диксона пятилитровую баклагу пива Бакбир.

Порадовала Ольга. У нее со дня рождения стоит канистра, на дне какая-то жидкость, граммов 100. Думала – вода. Пришел Олег канистру забрать, понюхал – а это спирт! Развели в пропорции, получили 250 миллилитров довольно пахучего продукта, которым можно поить Змеев Горынычей, чтобы у них пламя из пасти шло.

Вечером приходил Виталик. Позвал всех на улицу – сильное полярное сияние. Оделся, взял фотоаппарат, штатив, вышли с Яшей на пеленгаторный мостик. Были еще обои Никиты, Боря. Сияние действительно впечатляющее. Да, цвет обычный, зеленоватый, но ярче тех, что видели, и масштаб больше. Сияние и по правому борту, и по левому, и по курсу.

Сильный мороз, стынут пальцы. По правому борту складчатый занавес или драпри, идет от Возничего к зениту в районе Кассиопеи. По левому борту зеленые светящиеся перья на фоне летнее-осеннего треугольника, ярче всего в районе Денеба в Лебеде. Впереди светящиеся зеленым облачка или туман над фок-мачтой, выше – Большая Медведица, а внизу сияет огнями ледокол, который волочит нас за усы.

Потом право 45 сверху вниз полились  то ли потоки прозрачного зеленого дождя, то ли лучи, то ли стрелы, крылья стимфалийских птиц, а над головами свернулась огромная бледно-зеленая спираль в виде галактики. Жаль, конечно, что сияние было в принципе однотонным, хотя Виталик, а за ним и Яша утверждали, что видели чуть розоватое свечение по краю.

Хорошо видны звезды, справа – Возничий с капеллой, Близнецы, Телец с Альдебараном и Плеядами, ниже – вроде бы восходит Орион. По левому борту Лебедь с Денебом, Лира с Вегой и Орел с Альтаиром. Ближе к корме по левому борту – Пегас, Андромеда, ниже горит какая-то планета, судя по желтому цвету – скорее всего Юпитер, потому что Сатурн вроде как побледнее, В зените – Кассиопея, вроде как Дракон, а прямо по курсу, над фоком – Большая и Малая Медведицы. Боря, оказалось, тоже знает созвездия.

 

Прилично застыл, ушел в каюту греться. Скинул снятые фотографии (диафрагма 3.5, выдержка 15 секунд) и остался ими недоволен. Судно идет, звезды смазаны, сияние получилось как какой-то зеленый кисель, сильный цифровой шум. У Никиты (счетовода) вроде бы лучше вышло, надо будет перекачать.

9 ноября.  Остров Вилькицкого.

Координаты   N 73º35,2'  E  75º53,6'

Температура Днем – 5°  Ночью + 1°

Волнение – лед

Ледовая обстановка  10

Сила ветра м/с 6

Облачность П-6

Пройдено миль за сутки 29,9  всего 7710,3

После завтрака собрал тревожный сидорок. Взял у Никиты пищевой контейнер, убрал в него грелки. Положил провода, микрофон, уши. И ракетницу – поговаривают, что медведи посещать изволят.  Вылетели с Шумилкиным первым рейсом, только-только рассвело.

Лету минут 10, далековато. Остров весь плоский как стол. Полярка – один дом на сваях, практически идентичный полярке острова Котельный. Еще несколько старых домиков, маяк в черно-белую полоску. Вертолетная площадка, обозначенная четырьмя желтыми и четырьмя красными огнями по углам. Несколько вдалеке – брошенный поселок, видимо – вояки, скорее всего ПВО, так как там виднеется какой-то локатор.

Винты не выключали, мы быстренько выгрузили коробки с колбасой, морожеными курами, мясом, банками разносолов и т.п. и возлегли на эту кучу, чтобы коробки не унесло ветром при взлете и они не попали в лопасти. От полярки подъехал парень на «Буране» с санями, начали грузить в него коробки и перевозить ко входу в дом. Потом по высокому скользкому крыльцу (перила стоят сепаратно) – внутрь, в кладовку.

На станции пять человек. Глаз сразу же зацепился за симпатичную девушку Юлю – жену начальника станции, которого зовут, кстати, Рома. Потом Ярослав Омельчук (которого в 2004 году на Хейса чуть не разорвал медведь) с женой, и еще механик, вроде бы Андрей. На самой полярке снимать нечего – темновато, да и интерьер мало чем отличается от прочих станций. Отдали дань плюшкам с изюмом, пекла вроде бы Юля.

Яшка полез на крышу – снимать испорченный фотоумножитель. Это такая лампа с шарообразным расширением на конце. Это часть фотоусилителя, а он, в свою очередь – часть регистратора высоты облаков. Шумилкин отправился снимать с рейкой строения станции.

Ну а я пошел снимать. Общие планы станции, панорамы, с маяком и без, работа грузовой бригады с подвесками. Кроме всего прочего они с помощью лопат и кирки отрыли штабель пустых бочек, и стали складывать их в освобождающиеся сетки. Потом, после очередного подвеса, Макаров зацепил сразу три сетки с пустой тарой на подвес и ушел на судно. Все это я снимал. Планы с вертолетом и лампами площадки, грузовая бригада в вихре снега ну и так далее.

К обеду грузовая бригада и Яша улетели на судно, Яша – за этим самым фотоумножителем.  Остались – я с Шумилкиным, Глаголев, Олег Панченко. Глаголев просил передать Ольге, чтобы она высадилась размять ноги. А Шумилкин просил передать то же Никите.

Мы с Олегом Панченко помогали Роме – начальнику станции – возить коробки, мешки с сахаром и мукой, потом – газовые баллоны. Олегу понравилось кататься в санях за снегоходом, он предавался этому занятию с воодушевлением. Я и сам раз прокатился, едва не посеял из кармана ракетницу.

Шумилкин вызнал, что на чердаке одного из зданий станции лежат старые часы с маятником, но сам не полез, поручил мне, мотивируя тем, что я тощее. Вытащили с тезкой. Это, наверное, не совсем часы, а какой-то прибор, потому что вместо маятника там какая-то хренопень типа двух электрокатушек, которые проходят над металлической пластинкой. Такие типа часы я видел в Политехе. Часы пойдут в музей – профессор должен быть доволен.

Пошел в домик погреться, попил кофе с плюшкой, а тут и Макаров новую партию привез. Издали вижу: идут Ольга (красная курточка – оранжевая рейка), Никитушка (лирический герой в валенках), за ними бодро ковыляет профессор (синяя курточка – фотоаппарат).  Никита, подходя, тихим голосом: «Профессор такие коленца отплясывает – это вообще за гранью!»

Оказывается, профессору не сказали, что кого-то из наших берут на берег, он озлился и устроил в коридоре истерику Глаголеву, что это именно он дает указания, кому и каким образом высаживаться.

Я еще немного поснимал у полярки – интервью с Омельчуком, несколько планов малиновой зари, которая горела-горела у горизонта, да так и не разгорелась – полярные сумерки. Я с Никитой и  Олегом пошли на маяк. Догнал профессор, я думал, сейчас опять какая-нибудь мудопляска начнется – но нет, обошлось. На маяк он не полез.

А мы так полезли. Высота (Никита потом посмотрел в лоции) 32 метра. Весь он деревянный,  внутри – конструкция из сходящихся к центру балок, крепящихся к двум венцам – круглому наружному и шестиугольному внутреннему. Крепеж – металлические шпильки.  Внутри крутая лестница пролетами метра по два с половиной. Снаружи маяк обшит досками, крашенными широкими белыми и черными слоями. Наверху небольшая площадка и будка, в которой стоит собственно фонарь. Сейчас маяк не работает.

Поснимали с верхотуры, спустились, пришли на станцию, а тут и вертолет прилетел – пора на судно.  Полетели, были около полдника. Вертолет сегодня больше не полетит – темнеет. Стало быть, завтра тоже будет разгрузка. Ну и плюс на полярке остались Яша и Олег Панченко. Переписал диск с «Черными дырами» для Омельчука и сотрудников полярки. Завтра отправлю с кем-нибудь, кто будет высаживаться.

После полдника попросил у Ольги дистрибутив Фотошопа, установили не без некоторого шевеления извилинами, и до ужина я под ее чутким руководством постигал премудрости работы с программой. Дома лежит большая книжка по Фотошопу, я ее, помнится, читал-читал, да и забросил. А тут буквально за час понял основы работы со слоями и принцип работы с инструментами. Люблю всё осваивать не чтением инструкций, а пальцАми.

Засел за эмблему «Сомова», сначала за второй вариант – с медведем и пингвином, но потом понял, что пока еще недостаточно владею программой, а слоев многовато, и нет у меня нужных исходных изображений.  Всего слоев получилось семь, начиная с самого нижнего: 1) карта Арктики в форме круга из Гугля; 2) лед на фоне, береговая линия, постепенно растворяющееся небо; 3) «Сомов» в три четверти, слева направо;  4) айсберг, который закроет СБшку на снимке «Сомова»; 5) лед на переднем плане с торосами на фоне борта; 6) медведь и 7) пингвин. Это не считая текста. И главное даже не вычистить все эти слои по отдельности, а собрать их и подогнать друг к другу, чтобы получилось нечто цельное.

Перед ужином объявление: «Судовое время 19 часов 30 минут. Дамы и господа, добро пожаловать на ужин». Понятно, вахта старпома. И чуть позднее: «Сегодня в три часа ночи перевести стрелки судовых часов на час назад». Два часа разницы с домом. Судно стоит, видимо, судовое командование шаманит с часами, чтобы захватить максимальное количество светлого времени для полетов.

После ужина сел в Фотошопе за первый вариант эмблемы. Вынул серенькую фотографию «Сомова, поменял круги с Арктикой и Антарктикой местами, повращал, подогнал друг к другу. Поверх положил Фото «Сомова» во льдах, снятое сверху. Долго вырезал льдины, чтобы они легли на поверхность океана между высокими широтами. В итоге, после того, как применил маски, получилось что-то пристойное. Со шрифтами разобраться не успел – нашел лишь, как придать шрифту объем, текстуру и тень.

Голова капитально распухла, но тут пришел Никита и позвал к себе. Шуманов решил чего-то проставиться, выкатил бутылку водки. Были Шумилкин, Никита и я, заходил Филипыч, но принимать не стал. Пошли разговоры разныя и разнообразныя. Началось с устройства сортиров на полярных станциях – крайне интересная инженерная проблема с историческими экскурсами. Потом плавно перетекли к Цусиме, народовольцам, поговорили про разного рода флегмоны и рожистые воспаления, зацепили и основной вопрос, ну а дальше про ментов, про рыбалку и охоту… В общем, погуляли весело, хотя на четверых была всего одна бутылка.

10 ноября.  Остров Вилькицкого – остров Белый.

Координаты   N 73º 36,1'  E  75º47,8'

Температура Днем – 3°  Ночью – 2°

Волнение – лед

Ледовая обстановка  10

Сила ветра м/с 6

Облачность П-6

Пройдено миль за сутки 126,1  всего 7836,4

На завтрак была геркулесовая каша, которую есть не стал, но вставать все-таки пришлось. После завтрака в курилке отдал диск для Омельчука Глаголеву. Хотел было поспать, но взялся восстанавливать события за последние три дня. Параллельно начал править в фотошопе фотографии, точнее – панорамы, в которых остались черные куски.

Объявление по трансляции: «Судовому врачу подняться в рубку». Часа за полтора прилетел с берега Яша. Как всегда с треском распахнулась дверь, и явился Яков, как всегда шумен и по видимости деловит. Сразу же начал собирать по пароходу зубную пасту. Я ехидно поинтересовался, для кого. Для Юли. Понятно. Им там не пришел контейнер, а у девушки зубы болят.  Потом завалился спать, Попросил цитрамону. Жаловался, что треснулся задом на лестнице – той самой, что без перил.

На судно, как обнаружилось, прилетела девушка Юля – доктор (который с Большевика) будет ей удалять два зуба. Галя, Света, которые ее знают, ей чего-то насобирали – и пасту зубную, и шампуни какие-то, и она пошла к зубодеру.  Только уединился в каюте – приходит Саша Глаголев: «Пошли со мной». Пошли в каюту Глаголева-старшего. Тот добывает бутылку «Козела», открывает и вручает мне. Я: «Чавой-то?» – «Надо срочно освободить бутылку». Я посмотрел недоверчиво, но тут же выпил. Прощаюсь: «Если какие проблемы – обращайтесь». Поблагодарил и пошел к себе.

После обеда еще немного поковырялся с фотошопом, решил лечь подремать. Вышел подышать на борт – а мы уже пошли. Идем ходко в молодом льду, справа по борту, вдалеке «Вайгач». Сходил за биноклем – «Вайгач» тоже идет, под носом брызги летят от вспарываемого льда. Наверное, снова будет брать на усы, а это, в свою очередь, означает, что мне спать не придется, а надо будет снимать.

Пошел в каюту – тут Яша достает две банки третьей Балтики. Сегодня день приятных сюрпризов! Мало того, что пиво от Омельчука, да еще трёха! Выпил с большим удовольствием, посмотрели Бивиса с Батхедом. Вышел на борт – идем по каналу, пробитому ледоколом. Видимо, льды не столь тяжелые, на ус нас брать не станут. Поэтому пошел в каюту и залег. Кстати, про ледоколы. Вышел у нас разговор с Олегом (вертолетчиком). Он утверждает, что все суда, которые выходят в плавание по Севморпути, вносят специальный ледокольный сбор, после чего ледокольная проводка осуществляется уже автоматом.

Проснулся к полднику с распухшей головой, но потом разгулялся. Посидел в фотошопе, отредактировал почти все панорамы, довел до текущего момента дневник. Занимался этим до ужина. Заходил Боярский: «Завтра высадка на Белый. Ты там был? Нет? Ну, завтра там надо все померить с рейкой, берут только двоих. Полетят Ольга и Шумилкин». Ну и ладно. Хотя обидно точку пропускать. Это вторая пропущенная высадка после Большевика.

После ужина вышел на прогулку на пеленгаторный мостик. Снова сияние, но слабее чем позавчера. Пучок зеленых лучей, расходящихся от  Возничего (с Капеллой), наиболее длинный и мощный луч – не луч, рукав – не рукав протянулся через зенит к Большой медведице. Посмотрел на звездное небо, ко вчерашним созвездиям добавил опознанные: Персей с Алголем, Волопас (с Арктуром – названия звезд даю точно, а вот Волопаса с Возничим мог и перепутать), Дракон, Цефей. Вот относительно Ориона не уверен – над горизонтом всего две звезды, остальная часть под горизонтом. Но левая верхняя красная – это может быть Бетельгейзе. Однако я давно не смотрел звездных карт, и включенная в Гугель карта звездного неба не работает без интернета. Так что я могу попутать местоположение звезды с Ригелем.

Большая Медведица право 45 по курсу, идем на летнее-осенний треугольник, стало быть – на северо-запад, так и должно быть. Правда, в этих широтах движение небосвода для меня непривычно, даже не могу понять, где пролегает линия эклиптики. Да еще некая туманная дымка мешает рассмотреть менее яркие звезды.  По слухам (или по прогнозам) в районе острова Белый льда уже нет.

В 10 вечера поставил перегоняться файлы с камеры на компьютер. Ждал почти час, пока программа выберет те файлы, которые еще не перегнаны на жесткий диск. Тут пришел Виталик: «Там красивое сияние». Собрался и вышел на палубу. Яшка вышел несколько раньше. Зашел на пеленгаторный мостик – никого нет, да и сияния вроде тоже. Впереди сияет огнями ледокол. Потом заметил по правому борту как бы извивающуюся зеленую ленту. Пошел в сторону кормы и на площадке над лабораториями нашел Виталика и Яшку.

Сияние по правому борту усилилось и приняло вид колышущегося занавеса, потом лент стало несколько, они налились более интенсивным бледно-зеленым свечением и изогнулись в виде спирали, либо же гигантской запятой, развернутой в обратную сторону, а  может быть это напомнило мне циклон… Или нет, понял на что это похоже – на росток папоротника, который только начинает разворачиваться. Потом вдруг справа дождем посыпались вниз искрящиеся зеленые лучики, а по низу изогнутой зеленой ленты быстро-быстро забегали вправо и влево розоватые язычки, как будто газовые язычки из газовой конфорки, но только другого цвета и направленные вниз.

Мы долго стояли и смотрели на это чудесное явление. Потом я подумал, что неплохо бы изменить число ISO на аппарате, как бы повысить чувствительность пленки, и таким образом можно сократить выдержку.  Принес фотоаппарат с площадкой, штатив, но сияние уже потускнело. Пришли Никита и Боря. Мы долго ждали, Яша с Никитой ушли спать, а мы с Борей и Виталиком еще долго стояли, ожидая повторения. А пока суть да дело – разглядывали созвездия, смотрели в бинокль на Плеяды. И в конце концов были вознаграждены за ожидание: откуда-то из Дракона в направлении Волопаса медленно пролетел очень яркий метеор, оставляя за собой след и рассыпая искры, во всяком случае так показалось всем троим.

Вернулся в каюту – а с камерой глюк. Показывает какие-то поврежденные файлы, пишет «неизвестная ошибка» и показывает время, потребное для перекачки файлов порядка 110 часов. Перезапускался несколько раз, долго ожидал, но все бестолку. Пробовал по-разному, но осторожно – боюсь потереть еще не слитые на жесткий диск файлы. Просидел до двух ночи. Около часу начало слегка покачивать – то ли вышли на открытую воду, то ли кромка близко.

Еще раз поставил на перегон, пошел на палубу – точно, за бортом чистая вода, ледокола не видно, и со всех сторон сполохи сияния. Взял фотоаппарат, штатив, пошел снимать. Выставил режим диафрагма 2.7, выдержка 8 -13 секунд, ISO 800. Вышли неплохие кадры – падающий дождь из зеленых лучей в Лебеде, зеленые ленты на фоне Возничего и Ориона. Дымка исчезла, отлично видны звезды, полностью вышел из-за горизонта Орион, хорошо различаются все звезды Близнецов и Лев. Наконец понял движение небосклона в этих широтах, и определил наклон эклиптики.

Все прекрасно вокруг, только с камерой траблы. Поставил на зарядку и лег спать около трех.

11 ноября.  Остров Белый.

Координаты   N73º19,5'  E  69º 35,7'

Температура Днем – 1°  Ночью + 1°

Волнение – лед

Ледовая обстановка  10

Сила ветра м/с 7

Облачность Я-8

Пройдено миль за сутки 48,7  всего 7885,1

Всю ночь мучили кошмары относительно камеры. В полусне все думал о причинах. Ударов никаких не было, свех-экстремальных условий – тоже. Не перекачиваются последние съемки: машинное отделение и остров Вилькицкого. Что могло случиться? В машине: какие-нибудь токи или вибрация? На Вилькицкого? А ничего – и температура была небольшая, разве что влажность, когда я камеру под курткой носил…  Плюс я установил фотошоп, может быть конфликт программ. Камера снимает, файлы на ней воспроизводятся. Значит, дело в передаче. Или в программе? Или, не дай Бог, вирус какой в камеру попал (вчера я перекатывал видео на съемник одному из матросов)?

Утром на завтрак не ходил, слышал, как собирался на высадку Яша. Встал к обеду.  А после с большой опаской решил проверить одну идейку. Дело в том, что при множественных перетыканий мой съемник «Transcend» стал определяться не как диск D:\, а как I:\. Между тем, в программе PMB указан путь D:\Арктика_2010. А при подключении камеры именно она определяется как D:\, и там тоже есть папка Арктика_2010 (результат моих первых опытов общения с камерой). А ну как она пытается сама на себя записать файлы, отсюда и сбой?

Но сразу проверить эту гипотезу я поостерегся. Перелил вчерашние съемки полярного сияния, отредактировал, заполнил дневник, побрился, почистил зубы,  выкурил трубочку и лишь затем подключил импорт файлов. Пока программа высчитывала, какие файлы импортировать (а это довольно долгая история), раскладывал пасьянсы. Потом пошел покурить, возвращаюсь, ткнул мышкой – УРА! Заработала, милая! Но пока не перегнались все 110 очередных файлов, все еще был напряжен. Все, оказывается, решалось просто. Но сколько нервов потрачено… Потом засел переформатировать новые вливания в mpeg 2. Занимался этим до полдника.

Забыл сказать, что целый день работал вертолет, носил бочки на подвесе. Перед полдником свет практически ушел, прилетел вертолет, наши вернулись. А вот Яша с Олегом снова остались на берегу. Так что сегодня ночую один, в полном комфорте. А завтра, думается, соседушке снова потребуется цитрамон J …

 

До ужина распределил все файлы формата HD по таким же папкам, что и mpeg-файлы, с небольшими изменениями, чтобы в Москве было удобнее их разбирать. Кстати сказать, написать это недолго, а раскладывал боле трех часов. Шутка ли – 2 с лишним тысячи фрагментов и почти 15 часов видео.

После ужина заняться стало нечем. Пошел на палубу фотографировать северное сияние, ходил и на пеленгаторный мостик, и на вертолетку, но вышло плохо: на палубе полная иллюминация, потому что на баке заправляют новую порцию бочек – на завтра. На пеленегаторном мостике меня приветствовал внезапно появившийся капитан: «Рома, дорогой!» Я даже напрягся несколько, но все обошлось мирно. Не умею я беседовать с руководством.

За бортом – мерзость. Окатанные ледяные сгустки все в мокрой ледяной каше или в сале. И все это вздымается и опускается, и качает наш пароход с носа на корму. Как будто гигантская медуза, вся покрытая струпьями переваривает какую-то гадость, и по ее шкуре прокатываются кишечные колики... Плюнул я за борт и ушел.

Приперся в каюту, делать ничего не хочется, надоело все, тем более, что профессор сказал по секрету, что придем мы не раньше 30-го, а скорее всего – так второго. А в курилке число возросло до шестого. Да еще в Архангельске какое-то время припухать придется… Депрессуха поперла. Поставил было веселых картинок, чтобы клин клином, но скрючило от них чего-то, опять же плюнул и погасил. Не хочется почему-то веселья. Тогда вспомнил я, что с неделю тому как принес мне Григорий Исковских, что из «Поморца», аудиокнигу. «Москва-Петушки». В исполнении автора. Поставил я ее, и слушал, лежа на диванчике до полпервого ночи, пока внезапно не погас свет на всей палубе, и только экран ноутбука светился синенько, как ведьмин студень…

Минут через пять свет починили, но настрой уже стал не тот, да и время позднее. Пойду сейчас покурю и в постель: утро вечера мудренее. Дослушал до главы «Железнодорожный – Кучино», погасил ноутбук и пошел курить и спать.

12 ноября.  Остров Белый – Марре-Сале.

Координаты   N 73º88,8'  E  69º 31,9º

Температура Днем – 7°  Ночью – 9°

Волнение – лед

Ледовая обстановка  10

Сила ветра м/с 12

Облачность П-6

Пройдено миль за сутки 98,6  всего 7984

А продолжил слушать после завтрака, хотя и было намерение снова завалиться спать. В самом начале голос Венечки – несколько резкий, с металлическими интонациями и отсутствием выражения – меня раздражал. Но потом я втянулся и понял, что именно так – без всякого выражения – и должен читать автор свои произведения. Так, к примеру, я мог бы прочесть свой дневник, хотя и не претендую на роль сочинителя. Вообще, того, кто привык читать глазами, вряд ли устроит любое, даже самое художественное исполнение, потому что читаем мы своим внутренним голосом… А здесь читает автор, ему можно.

Потом постепенно прорезался шум аудитории, довольные смешки, побрякивание стаканов, сразу представилась интеллектуальная или косящая под интеллектуалов тусовка где-нибудь на частной хате в самом сердце махрового застоя… Захотелось поделиться распиравшими меня эмоциями. У Никиты в каюте темно, они с Шумилкиным почивают до обеда. Поскребся к Олегу, оторвал от чтения.

Пришли ко мне в каюту, поставил я ему про рецепты коктейлей Ханаанский бальзам, Дух Женевы, Слеза комсомолки и, сами понимаете, Сучий потрох. Олег прослушал со вниманием и полным пониманием, но сделался несколько задумчив или даже грустен. И сказал, что, видимо, читать Ерофеева теперь не станет. Я попытался объяснить, что всё это фестоны, лепнина, украшения, предназначенные для того, чтобы эпатировать интеллигентную публику, сама же собачка зарыта поглубже, и на  самом деле – это великая русская книга… Олег согласился. Но слушать я продолжил один.

Вообще-то это не самый лучший способ избавиться от депрессняка, хуже разве только Платонова взять. Чувствую, что погружаюсь в руины воспоминаний. А руины эти где тлеют, где дымятся, а где еще и полыхают вовсю, до пепелища еще далеко. Вообще, если найдется где-нибудь и когда-нибудь читатель этих строк, то знай, читатель, что здесь, в этих словах меньше чем на самом деле. Мало читать между строк. Это надо почти три месяца болтаться по морям – по волнам в железной коробке, искать выпивку, думать, чем бы занять мозг, лежать зубами к стенке в злобе на весь мир, сотрясать воздух в курилке, делать что-то полезное, делать что-то бесполезное и т.д. и т.п. etc., чтобы понять скрытый, глубинный смысл повествования, если он, конечно, есть.

Перед обедом прилетел Яша, я встретил его заготовленной ядовитой фразой про то, что цитрамону нонче не завезли. Но он срезал меня: «А, эта станция – отстой!  Я б таких вообще увольнял»… Все мне тут стало ясно, но сказать чего в ответ я не нашелся. А ведь задумка была смешная – по крайней мере для обитателей нашего маленького замкнутого плавучего сумасшедшего домика. Ольга вчера придумала дразнилку «Яшка-комбинзон» (это потому что на всех фотографиях Яша всегда стоит подбоченясь в своем синем комбинезоне). А я придумал дразнилку «Яшка-цитрамон». Но ладно, будет еще повод поглумиться J …

На обед – вонючий рыбный суп с треской и макароны с мясом на второе. Этого мяса хватит до ужина – такое оно волокнистое. После обеда вертушка снова вылетела на берег, но на судне началось некоторое шевеление – боцмана на бак вызвали, немного погодя заработала машина, задрожал корпус, по всем признакам – скоро двинемся дальше. Дослушал Ерофеева и в подражание Яше отправился спать – до полдника.

Снилась мне какая-то ерунда, помню только первую сцену – какая-то комната, там накурено, какие-то прилично набравшиеся девицы, далее не помню. Видимо, Венечкой навеяло… А проснулся с мыслью о маяке. Была у меня такая мечта в детстве, или так скажем, в юности: поселиться с любимой женщиной на маяке, и жить там в спокойствии, смотреть на жизнь философски, встречать рассветы и заниматься простым и ясным делом – вечером зажигать а утром гасить маяк…

Только вот посмотрел я на жизнь полярок, на вечные бытовые неудобства, разруху, бесконечные бочки, временность всего происходящего, тесноту, каморки, внутренние передряги – нет, не такой рисовался мне мой маяк. Он должен быть каменным, прочным, хотя и очень старым. И уютный прочный дом высоко на скале, и постоянный свист ветра, и чайки, и запах моря… И потрясающие рассветы и закаты, полярный день и полярная ночь, освещаемая цветными сияниями. И обязательно небольшой камин в доме, чтобы, придя в непогоду с холода вытянуть ноги к огню и выпить горячего вина… И жить в гармонии  с собой и миром, без суеты.

Какая женщина на это согласится? Никакая. Кто обеспечит приличные условия жизни? Кто привезет топливо и продукты? Никто. Кому сейчас, когда есть ЖПС, нужны все эти маяки? Никому. Не надоест ли мне первому это добровольное заточение? Вполне возможно. Но мечта есть мечта… Вот почему сейчас так раздражает затяжка возвращения? Потому что я пошел на срок, перекантоваться. На время. А на маяке – это не отсидка должна быть, а жизнь…

После чая расшифровал из фильма «Писатели» рассказ Юрия Казакова «Отход» и снабдил свой дневник эпиграфом, благо электронный документ позволяет это сделать, не вшивая дополнительных страниц в тетрадку. Этим он хорош, и этим он плох. Он позволяет пишущему быть более ленивым. И склоняет к тому, чтобы нарушить правило: «Что наблюдаем – то и пишем. Чего не наблюдаем – того не пишем».

Ольги не было не на завтраке, не на обеде, ни на чае. Зашел проведать – простудилась. Вчера на высадке было много беготни, разгорячилась, а потом, видимо, продуло. Температура, сидит в каюте, пьет порошки типа терра-флю, но другой фирмы, не помню названия.

Зашел профессор с пакетом, видимо – стираться пошел: «Поздравляю!» Я: «Спасибо. А с чем?» Боярский: «Получили грант на том «Вайгача». В январе выйдет. Я только что дозвонился». Это будет книга из серии «Архипелаги российской Арктики» в издательстве Полсен, одна такая – подарок ПВБ, «Новая земля», у меня уже есть. Профессор поделился планами: «Следующий том – «Земля Франца-Иосифа», потом «Остров Врангеля», затем «Соловки», «Северная земля», «Новосибирские острова», «Острова Карского и Баренцева морей» и еще «Побережье полуострова Таймыр». А потом можно уже и в Тихий океан подаваться…» Я поздравил профессора и он ушел.

Сходил на палубу, сегодня снова сияние – довольно яркая зеленая дуга протянулась через зенит поперек курса судна. Пошел снимать. На левом борту едва не сдуло штатив вместе со мной, на правом тихо, сделал несколько снимков. То ли оно сегодня ярче, то ли еще что мною неучтенное, но сегодня при тех же значениях ISO и диафрагмы выдержку поставил 6 секунд, и все достаточно ярко вышло, а цветовой шум меньше.

После ужина баня.  Впереди, если верить прогнозам, еще две.  Два оазиса неподдельного радости и неги. Правда, радость омрачена отсутствием освежающих солодовых напитков, и нега неполна. Правда, Яша на Диксоне заначил некоторое количество вышеупомянутых напитков, но их хватило только на сегодня и еще на один оазис. И то, мы сховалися в каюте и кайфовали в тайне ото всех, подло тихушничали. А какой смысл делить и без того малый объем на гомеопатические дозы? Так никому ничего толком не достанется, только себя дразнить… После бани стирались. Сломалась сушильная машина, так что развесили мелочи типа носков на веревке в каюте, а крупняк – рубашки, джинсы и т.п. в прачечной.

13 ноября.  Карское море. Западный Ямал. Харасавей.  Байдарацкая губа. «Иван Петров».

Координаты   N 71º07,5'  E  66º 02,6'

Температура Днем – 9°  Ночью – 8°

Волнение – лед

Ледовая обстановка  3

Сила ветра м/с 18

Облачность П-6

Пройдено миль за сутки 166,6  всего 8150,6

Утром был возбужден ото сна писком телефона. Пришла СМСка. Посмотрел – кто-то вчера мне звонил 4 раза, номер не знаю, код 496, вроде как Подмосковье. Время – 6.45 утра. Я вскочил, выглянул в иллюминатор -  на берегу в нескольких километрах светятся огни. По идее должен быть Харасавей – поселок на западе Ямала. Яша вчера говорил, что там сейчас газовики живут.

Сеть памятная по прошлому году – ErmakRMS. В Москве около пяти утра, звонить не стал, да и все деньги в минуту вылетят, по Ермаку-то… Отправил СМСки Тане и маме с папой. Предупредил, что приход ориентировочно 30-го. Это хорошо, хоть и нет обратной связи. Надеюсь, дома все в порядке.

Объявление старпома: «Судовое время 7 часов 30 минут. Экипаж и экспедиция приглашаются на завтрак. Сегодня суббота, банно-хозяйственный день для экипажа. Навести порядок в каютах, местах общего пользования и по заведованиям. Доктор контролирует. Сегодня свежий восточный ветер, поэтому просьба без надобности не выходить на открытые участки палубы».

За завтраком циркулирует новый слух – сначала идем на встречу с «Иваном Петровым» – возможно, будем бункеровать его, а на Марре-Сале потом. Посмотрим – слухам можно доверять не всегда. Эх, в прошлом году отсюда, из Байдарацкой губы, учитывая даже неплановый заход в Амдерму и на Вайгач, мы докатились домой, т.е. до Архангельска за неделю! А сейчас впереди еще 17 дней, если не больше L …

Попробовал позвонить папе – он рано встает. Но не дозвонился – телефон выдает сообщение «ошибка подключения». Беспокоюсь, дошли ли СМС, но что уж тут  поделаешь? Решил поспать часов до 10. А то и до обеда. Но в половине одиннадцатого был разбужен Ольгой: «Пошли». Ну, пошли. А там – шило. Принял миллилитров 75. В виде компенсации сходил к Глаголеву и одолжил до Архангельска бутылку светлого «Козела» для Ольги. Выпросил со словами «Не корысти ради, а только волей пославшей мя…»

После обеда договорился с кэпом о съемках в рубке. Там были дублер капитана и третий помощник. При появлении камеры смылись в штурманскую. Я попросил прийти Никиту – мне он нужен как впередсмотрящий. Только снял пару планов, объявился третий помощник, весьма недовольный, дескать, что за цирк… Ну, я свернул аппаратуру и ушел – не люблю работать в такой атмосфере. И радист – Кузьмич – когда я попросил его о съемках на рабочем месте, пробурчал, что он не будет сниматься. Позднее профессор сказал, что это такой поморский предрассудок. Ну якобы я, снимая, у них типа душу краду. Ну, Бог сними.

По пароходу ползут слухи, что какие-то нехорошие люди разгрохали на верхней палубе банку браги, попер характерный аромат, к полу прилипали ботинки, дело дошло до кэпа, который велел «Тайный розыск учинить, Татя враз изобличить, И послать его на плаху В наказанье и для страху». Что будет объявлена шлюпочная тревога и специальные наряды будут производить шмон в каютах и заведованиях. Концессионеры обеспокоены.

Заходил профессор, радостно так: «Точно шестого придем, как я и говорил. Военные перекрывают район, будем стоять и ждать». Излишне говорить, как я «порадовался». Только утром отправил СМС про 30-е, и вот на тебе – опять задержка.

Еще происшествие. Положил брюки в сушильную машину, прихожу – их нет. Обыскал всю прачечную – результат отрицательный. Вроде и Бог бы с ними, с джинсами, невелика потеря, но меня затрясла лютая злоба. Ненавижу новые вещи, а к старым привыкаю, уж ничего с этим не поделаешь. На полднике в столовой команды выступил с объявлением: «Минутку внимания! Кто сегодня стирался, возможно, случайно прихватил со своими вещами мои джинсы. Просьба вернуть в каюту 56».

После полдника капитан, по трансляции: «Мне известно, что у нас на борту есть люди, которые гонят брагу. Предупреждаю, что таких лиц, невзирая на имена и чины спишу на берег – или в Амдерме, или еще где, и мне все равно, как кто будет оттуда выбираться, есть деньги на дорогу и питание или нет». Концессионеры обеспокоены. Мы с концессионером K решили дождаться тихого момента и потихонечку отправить продукт за борт. Но концессионер Sрешительно против, а концессионер Z занял выжидательную позицию. Ну про K-то понятно – ему Mсказал, что он в черном списке. А я не люблю пивонером быть, прятаться, бегать, мельтешить.

Заходил радостный профессор: «Возможно, числа 18-19-го мы полетим на Новую Землю. Нас могут выкинуть на полчаса в Русаново, запишем интервью про Русанова. Там же рядом в губе Каменка зимовье Пахтусова, может и там высадимся».

 

После ужина K с S в рюкзаке перенесли синьору Бутылетту в лабораторию. Я присоединился позднее. Перелили содержимое в три канистры и одну пятилитровую баклажку. Все это уместили в один из вьючников, порезали трубку для отвода газов на четыре равных части, пробки герметизировали пластилином и жевательной резинкой. Получился вполне современный перегонный мини-цех. Результаты труда были задокументированы на фото. Ну и рюмки по три пропустили в качестве дегустации.

Перед ужином голос капитана по трансляции: «В 21 час всему личному составу выйти на шлюпочную палубу – будем проводить шлюпочные учения по отработке ситуации «Человек за бортом».  Дело в том, что в 21 к нам подойдет «Иван Петров». К нему пойдет шлюпка, повезут дублера капитана. Он вернется в Архангельск на «Петрове», раньше нас.

После ужина заседание концессионеров продолжилось, но вскоре я удалился – пошел готовиться к съемкам. В 21 был на палубе. Включены все светильники, но все равно для съемок темновато. По мере возможности снял спуск шлюпки и ее маневрирование у борта, подход «Петрова». Эти кадры вроде бы хороши – отражение в воде с пятнами льда, снег в луче прожектора «Петрова». Потом – подъем шлюпки на «Сомов». Дико застыла рука, но камера не подвела. Я ее все время совал за пазуху – погреться.

Вечером – общий пленум в присутствии всех концессионеров. Когда шли шлюпочные учения, S с K пребывали в лаборатории. Вдруг за иллюминатором показывается шлюпка. Чуть не попалились. K метнулся и закрыл иллюминатор простыней. Посидели. Уничтожили пятилитровую баклажку живительного напитка. У K заболела печень, у Z голова, а у меня началась изжога. Пошел и лег спать.

14 ноября.  Марре-Сале.

Координаты   N 69º42,9'  E  66º41,9'

Температура Днем – 10°  Ночью – 8°

Волнение – лед

Ледовая обстановка  4

Сила ветра м/с 12

Облачность П-7

Пройдено миль за сутки 4,1  всего 8154,7

На завтрак не пошел. Без 20 девять трясет Никита: «В девять вылетаем». Вскочил, стал одеваться. Вышел на палубу – а вертолет уже запустил винты. Покурил, пошел восвояси – смотрю, Ольга навстречу, с рейкой.  Времени без десяти девять. Пошли в мою каюту. Посидели злобно так, поточились. Потом я с концессионером S поднялся в лабораторию и мы объединенными усилиями приступили к лабораторным работам. Рюмки по три выпили.

Вернулись в каюту. Заходил профессор, говорит, что возможно сегодня, а возможно завтра можно слетать на Марре-Сале. Только осторожнее у обрыва – там часто съезжают вниз пласты шириной метров по пять. И еще на предмет закрытия района – не сегодня его перекрывают, а числа 17-го, когда мы будем в районе Вайгача. Как раз в это время и полетим на Новую Землю.

Перед обедом вернулись Никита с Шумликиным: «Ничего интересного нет. Несколько старых домиков. Приезжал ненец, но не на оленях, а на снегоходе. Сильный ветер и очень холодно.

После обеда и почти до полдника занимались лабораторными работами. Потом у меня началась изжога, я пошел в каюту и залег. Яша притащил с полдника мои плюшки. Встал к ужину. Потом S погнал меня с баночкой в лабораторию. Прихожу – у нас N сидит. Ну я и ему плесканул. Добили баночку и пошли наверх.

Вечер – пленарное заседание с участием всех концессионеров и N. Упражнялись с какой-то лихорадочной веселостью допоздна, пока меня снова не скрутила изжога. Но до этого количество наполненных канистр уменьшилось на две единицы. В общем, за два дня сожрали 15, а то и 18 литров браги. Я-то ушел, а народ продолжал веселиться, уровень жидкости понизился и в последней емкости.

 

Публикуется впервые